— А мог бы и с нами, если б Альк нас не спас!
— Ага, а вначале втравил в эту историю!
— Мы сами согласились, — с упреком напомнила девушка, благородно умалчивая, кто именно соглашался. — За деньги.
— Детка, у нас такое называется «подстава», — сердито бросил вор. — Если этот хвостатый мерзавец снова нам попадется, я сам его замучаю!
— Я тебе не детка, — надулась Рыска. Не хватало еще от Жара это обидное словцо терпеть!
— И что ты предлагаешь? Штурмом Пристань брать? Из-за какой-то крысы, которая нас чуть под меч не подвела?
— Нет, — вздохнула девушка. — Но… нехорошо как-то получилось. Знаешь, Жар, я, пожалуй, на хутор вернусь.
— Что?! — Щепку назад парень был уверен, что сильнее его удивить подруга уже не сможет. — Почему?!
— Не могу я так, — обреченно призналась девушка. — Все какое-то неправильное, деньги нечестные, корова ворованная…
— Заработанная!
— Ничего, я еще молодая, заработаю другую. А эту Сурку верну и деньгами повинюсь.
— А он не облезет?! Ничего себе — пять златов за неделю проката скотины!
— Два с половиной. Остальные твои.
— Я же сказал, что не возьму с тебя денег!
— За дорогу в Шахты. Но, получается, Альк нам их за путника дал… — Рыска всхлипнула, а потом и вовсе с рыданиями уткнулась другу в плечо.
ГЛАВА 16
Несмотря на всю свою дружбу и взаимовыручку, крысы часто проявляют к соплеменникам жестокость — пожирают больных или слабых, а порой и молодых.
Отговорить Рыску от этого дурацкого решения Жар так и не сумел, они даже поссорились.
Самоедство подруги достигло таких размеров, что она пожелала вернуться непременно через город. Мол, если я виновна, то пусть хватают и судят! Парень в сердцах обозвал ее дурой, но все равно увязался следом. Без него-то точно схватят, и хорошо, если стража.
К счастью, на северных воротах сегодня дежурил знакомый Жара, который без помех выпустил друзей из города — а сейчас впустил.
— Чего, не по Когтям цыпочка оказалась? — с ухмылкой подмигнул он вору. Тот лишь отмахнулся. Угрюмый вид возвращенцев и впрямь наводил на определенные мысли, но разубеждать стражника не было настроения.
— А кто нынче на южных? — только и спросил парень, спешиваясь, — ехать по городским колдобинам во тьме было коровоубийством.
— До полуночи Рябой, а потом вроде как сам Короед заступить грозился. Убийцу-то гонца так и не нашли, начальство каждое утро дрына дает.
Жар поморщился. Надо поскорее пересечь город, уж больно не хочется сталкиваться с грозным десятником. И не то чтоб он такой неподкупный, но нужную сумму мало кто наскребет. А если до него еще слушок дошел…
— Слышь, Коготь, а это не ты его? — крикнул стражник вслед и тут же расхохотался: весь «ночной народ» слыхал историю, как известный вор бегал к дружку — «таракану»[16] , чтобы тот свернул шею украденному гусю. Даже вроде три медьки ему заплатил (или убийца приврал для пущего смеха). А гонца зарезали профессионально, со спины под лопатку.
Жару шутка смешной не показалась. Не оглядываясь, он согнул руку в неприличном (не самом, со стражей ссориться негоже) жесте, чем развеселил знакомого еще больше.
Ночной город выглядел совсем иначе. Красные крыши стали черными, величавых дам в пышных платьях сменили прыткие, жмущиеся к домам тени. Кое-где горели настенные факелы, но Жар старался такие места обходить. И зачем-то все время насвистывал, гаденький такой мотивчик из трех нот. Теням он нравился не больше, чем Рыске, распугивая их по подворотням.
А деревья в Макополе все-таки росли, да какие! Девушка таких отродясь не видела — высоченные, с короткими пышными ветками и гладкими, будто отполированными стволами.
— Это городской парк, — шепотом пояснил Жар, подлизываясь к подружке. — Тут богатенькие днем гуляют. Ну а ночью всем можно…
Рыска не ответила, но в следующий миг сдавленно ахнула и спряталась другу за спину. Впереди на полянке неподвижно стоял здоровенный, с две коровы, зверь. На фоне лунного неба отчетливо выделялись огромные, стоящие торчком уши.
— Ты чего? — удивился, а потом ухмыльнулся вор. — А, это! Это куст. Не бойся, их тут много. Гляди, слева какая лисичка, а вон там лежащий кабан будет…
Девушка зачарованно обошла вокруг диковинного растения, сплошь усыпанного мелкими пахучими цветками с удивительно знакомым запахом.
— Жалко, семечек еще нет, — посетовала она.
Жар захихикал:
— Что ты, глупенькая… Это ж обычный боярышник, просто его каждую неделю подстригают. Выбери в огороде куст смородины попышнее, возьми ножницы, и у тебя такой зайчик будет.
Рыска с разочарованием отвернулась от куста. Город этот — сплошная обманка! Скорей бы вернуться в веску, там хоть и неказисто, зато все по-честному.
— А вон там что за домина? С красным огоньком на башне?
— Пристань, — помрачнел парень. — У нее, правда, глухая ограда и вход с другой стороны, но Саший этих путников знает… Давай-ка лучше на другую дорожку свернем, чтоб мимо окон не проходить.
Жар, не заморачиваясь, повел корову прямо по траве. Заметь это сторож, вредителю здорово бы влетело, но ночью собственная шкура важнее городских клумб. Поэтому, когда впереди показались два человека, парень даже не сразу насторожился. Ну идут, разговаривают, железом не бряцают — значит, не стража. Потом Жар расслышал, что не разговаривают, а ругаются, присмотрелся-прислушался и позеленел.
— Ложись!!! — отчаянно прошипел он, условным воровским знаком сдвоенно хлопая Рыску по плечу, а пуще того — подавая убедительный пример.
Оказывается, недокраденный видун не продолжил путь, как они думали, а зачем-то вернулся в город. И вот теперь шлялся туда-сюда по парку в компании собрата: дошли до «зайчика», остановились, потоптались, развернулись, сделали несколько десятков шагов, снова встали… Похоже, вышли из Пристани, чтобы обсудить какое-то дело на свежем воздухе. Незаметно было, чтоб он их охлаждал: страсти кипели все сильнее. Точнее, ругался один, «старый знакомый», а второй, моложе и выше, виновато оттявкивался.
— … И что это за история с весчанами? Зачем ты отобрал у них корову?
— Ну… устал. Взял до Пристани подъехать. Да они рады-радешеньки были, что вообще вернул, даже благодарили!
— Это сразу. А потом успокоятся, посоветуются со знающими людьми и жалобу наместнику настрочат.
— Побоятся, — неуверенно возразил молодой.
— Да? А когда ты в прошлом году девку обесчестил — тоже побоялись?
— Дядь, так то ж девка, а это скотина какая-то!
