— Девка как раз ерунда, встряхнулась и пошла, а если б корова под тобой пала?
— Ну, заплатил бы им…
— Нет, — резко перебил Берек. — Это бабка твоя бы заплатила. Или я. А ты только транжирить и умеешь!
— Неправда, — оскорбился молодой. — Я как раз с денежного заказа ехал…
— И недоехал, — саркастически напомнил дядя.
— Он нетопыря укусил! Тот — на дыбы…
— Укусил? А кожаная подкладка на что?
— Ну, он ее все время грыз-грыз… Я думал — надоест…
— Альку?
— А он проел-таки дыру, выждал момент и тяпнул…
— Полагаю, момент — это когда ты напился в хлам и рядом не было никого, чтоб помочь изловить нетопыря?
— Да я всего-то кружку пива выпил! Так… придремал…
— Молодец.
— Дядь, ну издеваться-то зачем?! Самому стыдно…
— Я про Алька. — Берек вскользь глянул на Милку, сосредоточенно отъедающую у «зайчика» хвост, но о ее сговоре с похитителями не догадался. — Благодаря моим связям тебе оказали большую честь, молокосос. Ты получил лучшую крысу Пристани. Тетя… Бабушка продала один из доходных домов, чтобы купить тебе нетопыря. А ты, вместо того чтобы показать себя достойным этих даров, тут же пустился в загул, угробив одно животное и просвистев второе.
— Но я думал, что он уже… Ведь прошел почти месяц…
— Судя по тому, что я сегодня видел, его хватит еще на один. Альк всегда сопротивлялся до последнего. Прирожденный боец, умный, хитрый и бесстрашный. В отличие от тебя.
— Тем не менее путником стал я, — криво усмехнулся племянник.
— Увы, совершенством в этом мире может позволить себе быть только Хольга, вздохнул Берек. — Пошел вон.
— Но… дядя… Я думал, что…
— Я просто сказал, что нашел твою потерю, — а значит, ее место тебе не грозит. Но кому ее теперь отдать, пусть решают наставники вашей Пристани.
— Да они меня терпеть не могут!
— С чего бы это? — иронично спросил дядя. — Уж не путают ли они тебя с молодым выскочкой, вечно выезжающим из сточной канавы на горбу влиятельных родственников?
— Хотя бы устрой перевод дела в свою Пристань! Меня же вообще могут лишить права на «свечу»!
— Ну и хвала Хольге. — Просьбу Берек как будто не расслышал. — Ты молод и еще сможешь найти себе другое занятие. А путник из тебя все равно был паршивый.
— Лучше убей меня! — Племянник забежал вперед и рухнул на колени, обхватив дядины ноги и уставившись на него умоляющим собачьим взглядом.
Дядя презрительно отпихнул его, высвободился и пошел дальше.
— Привыкай сам отвечать за свои поступки, недоросль. Поди да прыгни с моста, если жизнь не мила, а меня в это впутывать не надо. Таких родителей опозорил, эх…
— Тогда… — Молодой сцепил зубы, и на лице его возникло совсем другое выражение, усугубленное глубоко пролегшими тенями. — Тогда я тебя убью!
Мечи скрестились с глухим звоном — Берек успел-таки выхватить свой. Отбил неловко, чуть не сломав клинок, но уже следующий выпад принял как положено, легко спустив вражеское лезвие по своему.
Путники сошлись в короткой яростной схватке. Опытный фехтовальщик понял бы, что пожилой только парирует, давая племяннику шанс одуматься, но Рыска с писком вжала лицо в землю.
Молодого такое снисхождение только разозлило. Он отпрянул и закружил вокруг дяди, как подпесок возле матерого котяры с рваными ушами.
— Не дури, — презрительно бросил Берек, не двигаясь с места. — А то я ведь и разозлиться могу.
— Отдай мне крысу!
— Нет.
Снова замелькало, зазвенело, прыснуло искрами. Племянник вскрикнул, прижал ладонь к плечу.
— Дождешься — вообще руку отсеку, — пригрозил Берек, слегка покачивая мечом, как кот хвостом.
— Я не отступлюсь!
— А я и не проверяю твою отвагу. Главное испытание ты провалил, и мое решение не изменится.
— Н-на! — Молодой с яростью хакнул мечом наотмашь. — Получай, старый козел!
— Ах ты крысеныш… — изумленно выдохнул Берек. Удар он, конечно, отбил, и Жар не сразу понял, отчего же тогда путник сгибается пополам и, выронив меч, боком валится на траву. Использовать метательные ножи в битве с равным считалось низостью, допустимой только при сшибке с разбойниками или иной, не достойной благородного боя, швалью. Но вогнать его в родного дядю…
— У меня не было выбора. — Молодого начало колотить — он наконец осознал, что натворил, но вместо раскаяния пришло остервенение. Будьте вы все прокляты — и подлец-дядя, и строптивая крыса, и даже сволочная Хольга, соткавшая ему такую судьбу! Это все ваша вина!
— Я же говорил, — влажно закашлялся Берек, — ты никудышный путник… Даже на своей дороге перекрестков не видишь, а рвешься чужие править.
Племянник с рычанием занес меч, но вогнать его умирающему в глотку не успел.
Нож попал в колено. Нога подломилась, и убийца, не успев вскрикнуть, упал на спину, звучно хряпнувшись затылком о каменную опояску клумбы.
Больше он парковую тишину не нарушал.
— Не у одного тебя… — Берек, не договорив, содрогнулся и потерял сознание — а то и жизнь.
Жар из осторожности выждал щепку-другую и, пригнувшись, двинулся к месту поединка.
— Ты куда?!
Вор только отмахнулся. Чего добру пропадать? До утра на трупы сто раз успеют наткнуться «ночные», а чем Жар хуже их? До сапог, положим, птицы его полета не снисходят, с путничьим оружием запросто влететь можно, зато в карманах пошарить… На деньгах-то не написано, чьи они. О, и один арбалетик к хозяину вернулся! Под плащом за спиной почти незаметен. Ах ты мой хороший…
Жар замешкался, прикидывая, взять ли кое-что еще, и решил рискнуть.
— На, — вернувшись, презрительно сказал он и сунул Рыске в руки печально знакомый сверток с хвостом. — Держи свою цацку. Может, хоть это тебя переубедит!
* * *
Снова увидев друзей у северных ворот, стражник ухватился за копье, чтоб не рухнуть от смеха:
— Вы чего, так всю ночь и будете туда-сюда мотаться?
— Это в последний раз, — клятвенно пообещал Жар, покосившись на Рыску. Но девушка была поглощена другой бедой: крыс тряпкой лежал у нее за пазухой, прямо в мешочке — распутывать его в городе было слишком опрометчиво. Рыска постоянно окликала Алька, но ответа так и не добилась. Только чувствовала, как он иногда вздрагивает и вяло шевелит хвостом.
Немного покочевряжившись, знакомый все-таки открыл ворота:
— Ох, доскачешься, Коготь! Гляди, расскажу Короеду…
— Про саврянский обоз? — прикинулся дурачком Жар. Тогда и ему за наводку перепало, и стражничья жена в рысью шубу приоделась.
— Иди уж, прохвост, — качнул копьем знакомый. Сдавать «ночного» — себе дороже, воровская дружба
