Год крысы. Видунья

— Я?! Да как вы могли такое подумать! — оскорбился лекарь и попытался сбросить тяжелую руку закона, но огреб ею по затылку.

— Госпожа и слуги подтвердили, что ты бурно им восхищался, даже в дутое стекло разглядывал, — свирепо напомнил стражник.

— Да, но…

— И сказал, что давно мечтаешь заполучить хоть пару таких жемчужин для какого-то редкостного зелья! — неумолимо продолжал толстяк. — Дескать, бабы за одну баночку по пять золотых платить будут!

— Ну сказал, — раздосадованно признался лекарь. — Но это же не означает, что я немедленно кинулся его красть! Я осмотрел жемчуг, высказал госпоже свое восхищение и сразу ушел.

— Но поздно вечером тебя видели в ее саду, прячущимся за деревом.

— Это… это личное! — смутился лекарь.

— Толку искать, — разочарованно сказал один из молодцев, вытряхивая из очередной коробочки остатки какого-то серого порошка, — он небось давно их размолол или растворил. Вон бутыльков сколько.

— Оправа должна быть остаться.

— Смял да переплавил, делов-то…

— Тем более. — Толстяк пихнул жертву в руки подручным, вытянул из стоящей в углу утвари короткую кочергу и принялся шуровать ею в остывшей печке.

Жара домашней печи недостаточно для расплавления серебра, — не удержался от снисходительного замечания лекарь. — Нужны кузнечные мехи, закрытый тигель…

— Такой умник, как ты, наверняка что-нибудь придумал. — Стражник тюкнул по последнему подозрительному углю и выпрямился. Бросил кочергу на пол, брезгливо отер руки о Жаров плащ, висящий возле печи.

Рыска едва удержалась от крика: ей в штанину юркнула крыса, взобралась до колена и затихла, плотно прижатая тканью.

— Отойди-ка, девица, — почти в ту же щепку цыкнул толстяк. Рыска послушно вскочила. Стражник, кряхтя, нагнулся и заглянул под кровать. Потом бесцеремонно отбросил одеяло, прощупал тюфяк, подушку — Жар еле успевал пододвигаться.

— Надо бы и девку обыскать, — ухмыльнулся один из молодых. Лекарю уже связали руки за спиной, и тот обреченно глядел, как толстяк потрошит ящик с травами. — А ну, милая, поди сюда… Уж больно подозрительно у тебя рубаха топорщится!

Рыска и подумать не могла, что он имеет в виду вовсе не узлы с деньгами. Девушка обхватила себя руками и отчаянно помотала головой. Отберут ведь, как Альк пугал!

— Ишь, какая стеснительная, — загоготали стражники. — А ты знаешь, что полагается за сопротивление властям? Тридцать плетей на площади!

Но тут их начальник случайно заглянул в кадушку, просиял и, не закатав рукава, сунул руку в воду.

— Ага!!! — На ладони толстяка лежал, капая, тусклый комочек металла. — Ишь куда запрятал! Все, теперь не отвертишься…

— Да этому куску три года! — возопил лекарь, но его уже никто не слушал: подхватили под локотки и поволокли к двери. — Я на нем воду для снадобий настаиваю, они целебней делаются!

— Палачу будешь рассказывать! — Стражник бережно завернул находку в платок и спрятал в кармашек при поясе.

— Нет! Это чудовищная ошибка! Я ничего не брал!

Толстяк обернулся от порога, погрозил Жару с Рыской:

— Видали? С ворьем в нашем городе разговор короткий!

Дверь захлопнулась.

— Я не хочу на виселицу-у-у-у… — затихло вдали.

— И что бы им не зайти десятью лучинами раньше? — Крыс выбрался из штанины и тут же взбежал по ней вверх, сел у Рыски на плече. — Он бы впереди них помчался. Эй, коровья жертва, ты долго будешь в постели валяться? Мы уже полдня из-за тебя потеряли.

— Что ты, он еще слишком слаб! — возмутилась девушка.

Но Жар уже откинул одеяло:

— Валим отсюда!

Рыска поспешно подставила ему плечо:

— Ты уверен?

— В окуренном логове оставаться?! Ну уж нет!

Пока парень медленно, путаясь в рукавах и штанинах, одевался, Рыска спохватилась, что вчера совсем забыла о коровах. Девушка выскочила на крыльцо и с облегчением увидела их у коровязи, голодных и печальных. За ночь животин непременно бы свели, но ко времени приезда друзей все воры уже отправились спать, а при дневном свете постеснялись. Повезло.

Рыска насыпала коровам зерна и вернулась в дом за водой:

— Жар! Что ты делаешь?!

— Башмаки ищу, — неубедительно соврал парень, роющийся в рассыпанных по полу вещах.

— Вон они, возле кровати стоят. А у лекаря ничего брать не смей! — сурово приказала девушка.

— Какая ему разница? — с досадой буркнул вор. — Все равно он сюда не вернется.

— Разница не ему, а тебе! Это мерзко! Мы же не падальщики!

— Когда я путников обшаривал, ты не возражала, — надулся Жар.

— А ты и у них что-то взял?! Кроме Алька? — Рыска была поражена до глубины души.

— Конечно — свой арбалет, — честно признался парень: арбалет он забрал тоже.

— Ну, свой можно, — успокоилась девушка. Однако осталась стоять в дверях, пока друг, кряхтя, не натянул башмаки и не вышел вместе с ней.

Жар с большим сомнением поглядел на черно-белую Болезнь, но все-таки забрался в седло:

— А ты лучше сядь на Милку, так спокойнее.

— Может, сам на нее сядешь?

— За тебя я боюсь больше.

— Ну за вчера же со мной ничего не случилось.

— Короче, пусть Милка и дальше поклажу везет, — невежливо перебил их Альк. — А если девка все-таки окочурится, то и спора не будет.

Друзья переглянулись, и Рыска принялась торопливо развьючивать трехцветку.

* * *

Про злосчастного лекаря вспомнили уже за городом, когда собственные страхи остались позади.

— Надо же, — огорченно сказала девушка, — с виду такой хороший человек, а драгоценности ворует…

— Это не он.

— А кто?!

— Мне-то откуда знать? Ошиблись, оговорили, подставили… — В «голосе» Алька мелькнула горечь. — Другие хорошие люди. Обычное дело.

Корова остановилась так резко, что крыс чуть не слетел с Рыскиного плеча.

— Но ведь тогда надо что-то делать! — с непоколебимой уверенностью заявила девушка.

ГЛАВА 22