– Не-а, – помотал тот вихрастой головой. – Чё я – дурак, в родном селище скотину сводить? Узнают же сразу!
– А как оно хоть называется, знаешь?
– Ну так! – обиделся детина. – Большие Ячмени! У меня тут свояк живет.
– Ой! – всполошилась Радда. – Сюда брат Марахан на закупки ездит!
– Угу, – не вдумываясь, подтвердил парень, – там нынче ярмарка собирается, купцов понаехало, бродяг притащилось – жуть! Я в воротах с целой толпой столкнулся – мужики заросшие, бабы в рванье, дитенки орут… – И с хищным блеском в глазах добавил: – Самое время злому человеку поживиться – все селищане на торговом выгоне околачиваются, заранее прицениваются… а коровка-то без присмотра осталась!
– Вали-ка ты отсюда, злой человек! – не выдержал Джай. – Покуда кости це... (ЭрТар больно пнул его в лодыжку) всех коров не разобрали!
Детина изумленно на него вылупился, но спорить с «йеровой обережью» не стал, развернулся и трусцой почесал обратно к селищу. Джай мрачно буравил взглядом его могутную спинушку.
– Если Марахан успел сюда наведаться, то наверняка растрепал о тваребожцах и сбежавшей Иггровой Невесте по всем едальням.
– И меня тут многие знают, – уныло поддакнула Радда. – Я с ним постоянно ездила, помогала сыры выбирать…
– Значит, я пойду в селище один, – решительно объявил Брент и, стянув мантию, бросил ее в руки Джаю.
– Думаешь, без нее тебя не узнают? – скептически заметил ЭрТар.
– Ничего, я всегда смогу отвести селищанам глаза тенями или огнем и удрать, как из той мельницы. А вы идите обратно в лес и ждите меня на опушке.
– А тебе обязательно туда ходить? – Радда поежилась, словно бы невзначай коснувшись Брента локтем.
– Обязательно. – Мужчина вздрогнул, как от ожога, и поспешно отстранился. Да что с ним происходит, в конце-то концов?! – До следующего Взывания нам все равно делать нечего, так что надо проверить тех бродяг с детьми – вдруг это они водят нас за собой, сами о том не подозревая?
– Поспал бы лучше. – Джаю идея разделиться тоже не понравилась. Будь он какой-нибудь шарлатанкой-гадалкой, непременно загнул бы что-нибудь про терзающее его недоброе предчувствие, но здоровому мужику признаваться в таком было стыдно.
Брент только отмахнулся.
Оставшись одни, ребята развели костер и хотели за неимением ужина хотя бы хлебнуть самойлики, но обнаружили, что Брент случайно прихватил с собой их заветную кружечку. Так бы и пришлось пить холодную воду из фляг, кабы ЭрТар не отлучился «прогуляться» и, когда за него уже начали всерьез беспокоиться, вернулся с полным подолом земляной груши. Уверяя, что нашел ее прямо посреди дороги, – но руки у горца почему-то были по локоть в грязи.
Ужин вышел не шибко роскошный – к лету груша стала волокнистой и пресной – зато сытный. Возле селища тоже пылали костры, разведенные приезжими, ветер доносил обрывки музыки. Радда мечтательно к ним прислушивалась, пытаясь мурлыкать что-то себе под нос. Лежащий рядом Тишш тут же присоединялся, и девушка со смехом щелкала его по носу, вынуждая умолкать и облизываться.
– Хотите, я вам тоже спою, э? – предложил ЭрТар.
– Опять горскую, про козлов? – съехидничал Джай. Его собственные музыкальные способности ограничивались непристойными частушками по пьяни, причем, по словам слушателей, самым непристойным в них был голос исполнителя.
– Могу и равнинную, – согласился охотник. – Хоть покажу вам, как надо их правильно петь!
– А ты «Танец на углях» знаешь? – оживилась Радда.
– Спрашиваешь! – ЭрТар тут же отщелкал пальцами ритм и начал:
На припеве голос горца развернулся во всей красе, с птичьей легкостью гоняя переливы вверх и вниз, как на дудочке. Песня была быстрая и зажигательная, ладони сами тянулись исполнять приказ.
продолжила девушка высоким и чистым голосом, от которого у Джая слегка зазвенело в ушах. У Радды эта песня была одной из любимых – ее часто пели по вечерам в рабских халупках. ЭрТар одобрительно кивнул, подхватывая припев.
вступил третий голос – не очень сильный, но приятный баритон.
Куплет он закончил в одиночестве. Припев петь не стал, кашлянул и, не дожидаясь аплодисментов, скомандовал Хруску:
– Взять их!
Глава 23
Добро просто не может не одержать победу.
Ибо никто и никогда не идет в бой во имя зла, а кто-нибудь да победит.
Едальня работала до последнего клиента, и только потому в ее окнах еще светились огоньки. И то лишь с одного края: бережливый хозяин задул лампы на пустующей части залы.
– Не пускаем уже-е-е, – зевнул сидящий на крыльце вышибала, напоследок лязгнув челюстями, как цепной пес. – Завтра приходи.
Брент на ощупь стянул с браслета одну бусину, за что перед ним не только распахнули дверь, но и услужливо ее придержали. Кажется, деньга была серебряной, но для жреца это не имело значения. Он и есть-то не хотел, просто в какой-то момент осознал, что у него подгибаются ноги от голода и усталости.
Поиски оказались безуспешными. Жрец обшарил все селище (а оно было мало того что большим, так еще и раскиданным по долинке, от двора до двора порой по пять минут ходьбы) и торговую стоянку, но ничего не выходил. В преддверии ярмарки народу на улицах, несмотря на глухую ночь, поубавилось только недавно. Да, бродяг видели многие. Да, у них был грудной ребенок. Или даже два, Темный их, вшивых, знает. Куда пошли? Куда-то туда… или вон туда…
Хозяин позднему посетителю не обрадовался, но и гнать не стал: засидевшаяся компания все равно не спешила освобождать стол.
– Только щи и пшеничная каша остались, холодные, – скучающе сообщил он. – Греть не буду, угли уже прогорели.
– Мне все равно. – Брент положил в расплатную чашечку пару бусин. – И попить чего-нибудь.
– Вы уж извините, господин хороший, – хозяин метко плюнул на пятно на стойке и стал с нажимом тереть его тряпкой, – но у нас с утра свадьбу гуляли, почти все кружки на счастье переколотили. Только шесть штук и осталось, вон у той оравы в углу по кругу ходят. Если выпросите одну…
Брент неловко повернулся, задев котомкой стул, и в ней что-то глухо звякнуло. Жрец сунул руку, пощупал.
– У меня своя.
Хозяин ревниво пригляделся – не больше ли положенной? – сгреб кружку за ручку и нырнул под стойку, к стоящей на полу бочке.
– Нынче у нас не скваш, а загляденье, – не утерпев, похвастался он. – Давно уже такого не удавалось.
