Оба несколько секунд молча смотрели на нее.
Челюсть у Эмили отвисла.
– Он жив?
– Ага, – кивнула Кейт. – Я с ним разговаривала. Он жив.
Джастин едва не свалился со стула.
– Господи, Кейт, и ты говоришь об этом как бы между прочим?
Что она могла им рассказать? Не говоря обо всем. О Маргарет Сеймор. О Меркадо. О найденной фотографии. Правде об их бабушке и дедушке, которую она узнала, и о том, откуда они приехали? Как она могла им все это рассказать? Разрушить их мир, как был разрушен ее мир? Разве не должна она их защитить? Если не от беды, то хотя бы от лишних откровений?
– Где он? – спросила Эмили, все еще полностью не придя в себя.
– Я не знаю. Он сказал, что будет звонить. Полиция его ищет в связи с некоторыми событиями. Но он в порядке. Я просто хочу, чтобы вы знали. Он жив.
На лице Эмили сначала появился радостный румянец, потом смущение.
– Разве он не хочет нас увидеть? Он о маме знает? Кейт, где, черт возьми, он был все это время?
Кейт не ответила. Просто продолжала смотреть на них. Она точно знала, что сейчас на уме у сестры. Нечто между шоком и гневом.
– Ты что-то недоговариваешь, Кейт, верно? Насчет того, почему ты сюда приехала. Мама умерла. Мы находимся под защитой этой клятой программы. Ты можешь сказать нам. Мы уже не дети.
Джастин не сводил с нее глаз.
– Папа сделал что-то очень плохое, так? – Кейт не ответила, но молчание было убедительнее положительного ответа. Он, похоже, понял. – Мы ведь здесь не только прячемся от Меркадо, верно?
Глаза Кейт заблестели. Она медленно покачала головой:
– Нет.
– О Господи…
Кейт уже приняла решение. Еще до того, как пришла сюда сегодня вечером. Что ей следует делать. Ей только нужно было сначала увидеться с ними.
Потому что они все еще могут находиться под защитой, разве не так? Ходить в школу. Могут смеяться, играть в сквош, гулять по выходным, сдавать проверочные тесты. Жить нормальной жизнью. Они все еще могут надеяться и доверять. Им совершенно не обязательно знать, черт побери!
На лице Эм появилось встревоженное выражение.
– Ты в опасности, Кейт? Ты поэтому здесь?
– Тихо… – Кейт приложила палец к губам. Она потянулась к Эм, и та прижалась к сестре. Даже Джастин не удержался. Они положили головы ей на плечи и смотрели в потолок. Она крепко прижала их к себе. – Помнишь, как мы когда-то сидели так в твоей комнате? У тебя были эти звезды на потолке. И мы говорили о твоем первом поцелуе… Или как ты рассказывала мне, что сбежала ночью, когда отец и мать уснули, взяла мамину машину и заехала за твоей подругой Элли?
– Ты взяла машину? – удивился Джастин.
– Кыш! – огрызнулась Эм. – Не сидел бы целыми днями, уткнувшись в компьютер, как придурочный, знал бы больше!
– Я никому не сказала. – Кейт сжала ее плечо.
– Разумеется, ты не сказала. Разве ты мамочкина-папочкина ябеда?
Некоторое время они молчали. Сидели и смотрели в потолок.
Наконец Эмили спросила:
– Что важнее, Кейт, – знать, что твоя семья тебя любит, даже если они оказались не теми людьми, за кого ты их принимала? Или видеть их реально и чувствовать, что тебя предали вместе с потрохами?
– Не знаю, – ответила Кейт. Но впервые ощутила, что на самом деле знает. Ее отец. Грег. Она приняла решение. Сжала руку Эмили. – Разве можно любить кого-то, если знаешь, что он не настоящий?
Глава семьдесят четвертая
На следующее утро Кейт опустила мелочь в платный телефон у магазина на Хьюлетт-стрит. Больше никаких сотовых. Ничего такого, что оставляло бы следы.
Ночью она много думала о том, что собирается делать дальше. Она понимала, что рискует. Но ощущение теплой Эмили рядом и звуки ее спокойного дыхания унесли последние сомнения.
Это должно прекратиться.
Монеты со звоном скатились в аппарат. Раздался длинный гудок. Глубоко вздохнув, Кейт набрала номер. И стала ждать ответа.
Ее отец. Каветти. Меркадо. Грег… Каждый из них предал ее. И каждый из них был человеком, кому она могла довериться. В последний раз. Ночью все они мелькали у нее в голове.
Услышав голос, она не стала колебаться.
– Ладно, я выполню твою просьбу, – сказала она.
– Рад это слышать, Кейт, – ответил голос. – Ты приняла правильное решение.
Они договорились о встрече. Где-нибудь в людном месте, где безопасно. Где она бы чувствовала себя спокойно.
Это должно прекратиться. Много людей умерло. Она уже больше не может делать вид, что не имеет к этому отношения. Она вспомнила улыбающуюся женщину на фотографии с Меркадо. Жену этого человека. Была бы она жива, если бы Кейт начала действовать раньше?
А мама?
Кейт порылась в сумке, разыскивая еще один четвертак. И нащупала на дне пистолет, который дал ей Каветти.
– Мне нужно кому-то доверять, – сказала она, прикрывая пистолет косметичкой. – Может быть, тебе.
Немного погодя зазвонил телефон Луиса Прадо.
Он находился в Бруклине, в занюханной квартирке, которую снимал. С грузной пятидесятидолларовой шлюхой по имени Розелла, сидящей на нем верхом. Ее тяжелые груди били его по лицу, дешевая металлическая койка скрипела и раскачивалась, ударяясь об обшарпанную стену.
Сотовый зазвонил совсем некстати.
– Не останавливайся, малыш, – заныла Розелла.
Луис начал искать телефон, между делом сбросив на пол фотографию жены и ребенка, оставшихся дома, которая стояла на прикроватном столике.
– Черт…
Номер, высветившийся на телефоне, подтвердил, что это тот звонок, которого он ждал весь день.
– Бизнес, детка, – сказал он, спихивая с себя женщину.
– Хочу, чтобы ты был готов, – сказал звонивший. – Сегодня будет для тебя работа.
– Я готов. – Луис игриво провел ладонью по ягодице Розеллы. – Я весь день стрелять в цель.
– Прекрасно. Я позвоню позже насчет деталей. И, Луис…
– Да?
– Для этого задания потребуется вся твоя преданность, – сказал звонивший. – Выполнишь его хорошо – и сможешь вернуться домой. Навсегда.
Его преданность никогда не вызывала сомнений. Он всегда выполнял их задания. Его жена была дома. Своего сына он видел всего раз.
Луис Прадо не колебался.
