— Она его что, с собой носит? — скривилась Юлия. — Мне мужик ни к чему.
— Наш Ромек — отличный парень. Он тебе понравится.
— Не понравится. — Юлия поставила свой бокал и потянулась за бутербродом с топленым салом, который давно приметила. — Ваш Ромек мне точно не понравится.
— Наш! — поправила ее Роза. — Он такой замечательный, он… — нужные слова, как назло, куда-то попрятались, — он… он… ты с ним в пятницу познакомишься!
— А вот и не познакомлюсь! Мне надо уехать на несколько дней. Очень жаль.
— Ты шутишь! Мы на тебя и наглядеться-то не успели, а ты уже куда-то намылилась?
— Никуда я не намыливаюсь. Просто у меня дела. Вернусь на следующей неделе в среду или в четверг.
— Вот черт! Я и забыла, что у меня заказ на эти выходные. — Роза поставила на стол очередную порцию бутербродов. — Придется нам перенести пятницу на следующую субботу.
Бася вертела в руках бокал. У нее тоже были другие планы, но о них она никому не скажет.
Никто ничего не узнает. И тогда она поглядит, что из всего этого выйдет.
Петр стоял перед эскизом и не верил своим глазам. Девушка напоминала ему Юлию. Эта характерная походка, каким-то чудом схваченная кистью, длинные волосы, фигура… Только Роман добавил еще что-то… даже не определишь сразу, что именно… но вот идет по залитой дождем улице обнаженный ангел, и сердце в груди замирает.
— Ты ее знаешь? — спросил Петр, но Роман только рукой махнул.
— Пиво будешь?
— Охотно.
На душе у Петра было паршиво. Бросить бы все к чертовой матери и уехать на Бали. Серьезно. Только масса сложностей возникнет. Во-первых, Бали далеко, во-вторых, у него нет загранпаспорта, в- третьих, нет денег, а в-четвертых, у него есть жена и он не может так с ней поступить. Даже высказать ей все, что накипело, не может.
А Роман жил в двух шагах. Кому, как не ему, излить душу.
Петр огляделся. Нечасто же доводится бывать у Романа в мастерской. Святые пятницы проходят у Ромека раз в три месяца, толком и не упомнишь, где какая мебель стоит. Впервые Петр разглядывал обстановку чердака с таким вниманием. Холостяцкий одинокий быт так и бросался в глаза: холодно и убого, засохшие остатки яичницы на единственной тарелке, забытой рядом с мойкой. Когда они собирались здесь, чердак казался загадочной берлогой, а деревянные балки-стропила — какими-то особо надежными устоями. При свете свечей, наполненный веселым женским щебетом, чердак становился неким оазисом искусства, жилищем избранника судьбы. Сейчас же, в резком электрическом свете, все недостатки были как на ладони: грязноватые стены, потрескавшиеся балки, убогая старая мебель.
— Ну давай, старик, вываливай, — прервал молчание Роман. Один на один они общались не слишком часто, так что он сразу понял: что-то случилось.
— Что-то у меня не клеится, — произнес Петр, открыл пиво и сел на диван.
— А я больше всего люблю ночных бабочек. — Буба вытянула ноги, демонстрируя яркие шерстяные колготки в мелких розочках.
— Да ты с ума сошла. Брр! — ужаснулась Роза. — Ты что, ненормальная?
— А разве я когда-нибудь говорила, что нормальная? — в свою очередь изумилась Буба.
— Ночных бабочек нельзя любить. — Бася подлила себе вина, и на земле стало светлее. — Вообще нельзя любить ничего из того, что летает. Дневные бабочки еще куда ни шло.
— А вот и можно. Мне ведь они нравятся.
— Гадость какая. — Роза надула губы и сделалась вылитая Памела Андерсон после пластической операции.
— А дневные бабочки тебе нравятся? — Дневные бабочки — это совсем другое!
— Уж конечно. А вот мне больше нравятся ночные. Так и кажется, что это души ушедших людей, у которых еще остались дела на этом свете. Возможно, процесс реинкарнации на мгновение приостановился… Бабочки, они… божественны.
— И тараканы тоже, — мечтательным тоном произнесла Юлия.
Она не позволит познакомить себя с каким-то Романом, пусть выбросят из головы. Мысли у нее сейчас заняты парнем, с которым она столкнулась в тот дождливый день. Может, зря она тогда в лужу не шлепнулась. Наверное, стоило бы вывихнуть ногу или еще что — и ему пришлось бы позаботиться о ней. Или могла хотя бы потерять сознание.
Подъехала бы «скорая».
Вы с этой девушкой? Да, конечно.
И вот Юлия просыпается и видит эти глаза… ничего, в общем, особенного, глаза как глаза. Он держит ее за руку, и Юлия улыбается…
— Ночные бабочки — творения Божий, но дело не в этом, — разгорячилась Буба. — Они необыкновенные. В них жизнь и смерть. Они типа готовы отдать жизнь за…
— За Родину! — рассмеялась Бася и пролила вино себе на свитер. Вот смеху-то! Бася провела пальцем по пятну. Красивый узор получился, очень, очень миленький, прямо хоть куда…
— А я бы хотела быть крокодилом.
— И пошить сапоги из самой себя. — Буба разглядывала Басю, слизывавшую со свитера остатки вина. — Баська! Что ты делаешь?
— Крокодилы самые страшные хищники на свете. Перекусывают буйвола пополам.
— А знаешь ли ты, что существуют мотыльки-древоточцы, у гусениц которых мощнейшие челюсти? Они способны прогрызть не только дерево, но и металл. Однажды эти гусеницы прогрызли свинцовые плиты и нанесли урон фабрике серной кислоты. — Буба с триумфом оглядела подруг. — Ты думаешь, мотылек — это что-то никчемное, порхает себе, слабенький, беззащитный. Но в этом летающем цветочке, когда он молод, таится страшная сила.
— Стадия мотылька — это уже старость, Буба. И откуда это у тебя такие сведения?
Буба пожала плечами:
— Я же тебе объясняю, они мне нравятся. Если тебе кто-то нравится, начинаешь им интересоваться.
— Я — пантера! Пантера дикая и свободная, я — царица джунглей, могу делать что пожелаю, я прекрасна, мускулиста, стройна, великолепна — набрасывайтесь на меня! Крокодилы вне очереди! — Бася допила четвертый бокал вина и заметно охмелела.
— Крокодил справится даже с пантерой.
— Роза, крокодил зеленый и весь в бородавках! А какой-нибудь другой зверюшкой ты не хочешь стать? Пушистой кошечкой или маленькой серной? Или коровой? У них такие прекрасные глаза! Богиня Гера была волоокой, и это был самый большой комплимент!
— Комплименту тыща лет в обед! Представь себе заголовки в газетах: известная волоокая артистка Икс…
— Крокодил вызывает уважение, — сказала Роза и испугалась своих слов.
К счастью, никто из девушек не обратил внимания на ее серьезность.
Роза всегда хотела, чтобы ее уважали. А Себастьян с ней не считался.
— А как насчет тебя, Юлия?
— Насчет меня? Я влюбилась.
Юлия смотрела в окно. По стеклам хлестал дождь. Юлия обожала такую погоду.
— Ты же только что сказала, что он для тебя никто и звать никак! — удивилась Буба. Они тут сидят часов шесть, и Юлия в подробностях рассказала об этом подонке Дэвиде… И вот тебе здрасьте!
— Я сегодня влюбилась, — спокойно сказала Юлия и улыбнулась Бубе. — Ромек мне понравится, не беспокойтесь. Только не требуйте от меня большего. Я занята.
— А я развожусь. — И Бася захихикала.
— А я отправлюсь на Луну, и вы никогда меня не найдете, — пробурчала Буба.
