Ведь Дева Мария показала ему, куда идти.
Бася сидела в кафе и разглядывала людей. День близился к концу, можно и рюмочку опрокинуть. Один маленький джин с тоником — и она пойдет домой.
Они великолепно отделают свою квартиру — совсем скоро. Только на желтый кафель она никогда не согласится. Очень уж хорошо Бася помнила, как злилась на себя за потраченные впустую восемьдесят злотых, — выскочила из квартиры гадалки на шестом этаже и затопала вниз по лестнице, даже лифта ждать не стала, а оказавшись на улице, чуть не бегом кинулась к своему маленькому голубому «фиату», припаркованному на соседней улице в неположенном месте. Этой машины теперь не существует в природе. А жаль. Свой автомобиль дает свободу, а у них с Петром теперь только одна машина на двоих. Тоже старая. Петр любит крутить баранку. И ему машина нужна по работе. А Бася перемещается на общественном транспорте. Ну кому это понравится?
И лавку с охотничьими товарами у подъезда гадалки Бася тоже на всю жизнь запомнила. И ведь зашла туда просто так — охота ее никогда не интересовала, но вдруг попадется какая-нибудь особо теплая вещь для Петра? Он как раз корешился с охотниками и фотографировал животных, которых эти охотники еще не поубивали. Правда, некоторых потом все равно убили. Жалко.
Подходящих вещей не было — да тут еще голова кабана на стене. Сразу пропало всякое желание рыться в охотничьем барахле. В лавке Бася находилась минуты три — но они оказались самыми важными в ее жизни. Пока она, всматриваясь в фарфоровые глаза кабана, проклинала тупое человечество, которое не только истребляет диких хрюшек, но и каждую минуту выжигает участок амазонских джунглей размером с футбольное поле, уничтожая тем самым не известные еще науке виды животных и растений и перекрывая кислород Земле, — пока она, значит, пылала праведным гневом, в ее неправильно припаркованный маленький «фиат» врезался фургон с надписью
Железо сминалось с громким хрустом, даже сейчас Баську бросило в дрожь при воспоминании об этом звуке. Хорошо еще, джин с тоником не желтый. Вообще, кажется, спиртное желтого цвета не бывает. Ах да, яичный ликер. Замечательный напиток, ему простительно.
Когда Бася подбежала к своей машине, годившейся теперь только на металлолом, у нее подкосились ноги.
Фургон с надписью
Перед глазами у Баси замелькали всякие жуткие картинки:
вот она сидит в своей машинке и только собирается завести, как в нее со стороны водителя врезается фургон, и гнутое железо вонзается ей в сердце, и кровь заливает лобовое стекло, и верхняя половина Васиного туловища, перерезанного пополам, падает прямо на руль;
или она направляется к машине, и тут фургон вминает ее в дверцу «фиата» и по-свойски разделывается с ее хрупким телом, превращая бедра и грудь в кровавую кашу;
или она уже отъезжает, когда желтый фургон со всей дури шарахает ее автомобиль в бок, и она вылетает через лобовое стекло и распластывается на мостовой с изуродованным лицом.
На этом игра воображения закончилась — Бася потеряла сознание и рухнула на тротуар, избежав, таким образом, штрафа за неправильную парковку.
У водителя желтого фургона было 7,34 промилле алкоголя в крови. Чтобы отправиться на тот свет, и четырех промилле за глаза бы хватило, только статистика — наука неточная. Водитель еще и лихо выскочил из машины и кинулся спасать Басю. Обо что он при этом умудрился расквасить себе физиономию — непонятно, только когда, путаясь в собственных ногах, он склонился над Басей, кровь из рассеченной брови лилась ручьем. И заляпала Басе белую блузку и сумку из соломки.
Так жизнь доказала справедливость гадалкиного предсказания. Петр мог теперь сколько угодно распинаться, уверяя, что скорость у фургона при столкновении была маленькая и что в утиль «фиат» сдали, поскольку ремонт обошелся бы дороже самой машины (по прикидкам, Басино авто стоило не больше тысячи злотых, просто чудо, что механизм еще ездил), Басю ему было не переубедить. Она четко усвоила: желтый цвет принесет ей только несчастье.
Когда Петр подарил ей букет из желтых калужниц, Бася расплакалась; спутниковое телевидение «Польсат» ей не нравилось из-за желтого солнышка в углу экрана; яйца она употреблять в пищу перестала. Ну разве что в виде яичного ликера. Правда, редко. Даже очень.
И без ликера найдется что выпить. А две свои желтые майки Бася отдала Бубе. Бася никогда не забудет, как они с Петром впервые встретились с Бубой. Сидит, бедняжка, вся в черном (только башмаки серые) на лестнице между этажами и плачет. Лифт испортился, иначе Буба не попалась бы им на жизненном пути.
А как рыдала-то!
Разумеется, Петр подсуетился первый, и они пригласили горемыку к себе домой, Бася ее накормила и уложила спать в маленькой комнате. Оказалось, возвращаясь с похорон тетки, их соседки, Буба потеряла ключи от квартиры. А они и не знали, что пани Габриэля умерла и что у нее живет племянница. Пару раз попадалась на глаза какая-то девчонка, но потом пани Габриэля месяцами напролет жила одна.
Вот так история!
На следующий день Петр вызвал слесаря, и тот сменил замки, а Бася прямо с ума сходила, что в квартире напротив молоденькая девчонка живет совсем одна.
Ну никого нет у бедолаги, разве это правильно?
И Бася решила, что у Бубы будет она, Бася. И еще Юлька, и Роза, и Петр. Только Кшиштоф не хотел изображать из себя приемного родителя для малолетки. А девчонка подросла (они торжественно справили ее восемнадцатилетие), под их присмотром получила аттестат и показала характер. Насчет всего на свете у нее теперь было свое отдельное мнение. Даже насчет Баси с Петром.
Пристает вот теперь все время: «Не пей, не пей!» Сама, наверное, не прочь заложить за воротник.
Петр улыбнулся — в своей боязни желтизны жена просто до смешного доходит. Но все это неважно. Главное, кафель он заказал и аванс внес. Через четыре недели товар будет доставлен, и они наконец начнут ремонт своей (вот именно — своей!) квартиры.
Они изгонят тени прошлого, покрасят стены и потолки заново, наведут лоск, из старой бабушкиной комнаты сделают две поменьше, может быть, Бася в конце концов наберется храбрости и родит ребенка. Надо учесть и такой вариант. После ремонта жизнь пойдет совсем по-другому. Кстати, Бася знать не знает, что в этом месяце агентство выплатит ему очень даже неплохие деньги.
Ладно, чем забивать себе голову мыслями о будущем, лучше взяться за обработку фотографий, в его распоряжении еще целый час. Да еще и просьба Енджея… как-то она давит, словно натянул тесные штаны. Вокруг полно страждущих, но Петр-то тут при чем? Всем не поможешь. А ремонт уже назрел, сколько можно ждать, в самом деле? И вообще, слишком тесные исподники приводят к сокращению числа сперматозоидов на 10–20 миллионов в кубическом сантиметре семенной жидкости. Оказывается, больше всего сперматозоидов у финнов. Почему — непонятно. Любовников с юга выдумали сами южане. А ученые уже готовят новое противозачаточное средство, суть которого — в подогреве яичек. Интересно, что это будет?
О семенной жидкости думать всяко приятнее, не угнетает.
Дурные мысли нужно гнать. Хотя бы до завтра.
А завтра все встречаются у Розы. Вторая пятница месяца.
Эти встречи — все, что они сохранили с юных лет.
Десять лет тому назад каждую вторую пятницу они ездили с ксендзом Енджеем на природу. Потом они готовились к экзаменам на аттестат зрелости — по пятницам у каждого по очереди. Целую ночь смех и веселье и распитие пива чуть ли не на глазах у ничего не подозревающих родителей. Потом институт. Ну, правда, Бася не закончила, да и Кшиштоф выпал из оборота — укатил в Германию. Через четыре года вернулся — сам на себя не похож. Взрослеют люди, взрослеют. Только Буба все та же.
И все-таки здорово, что по пятницам они встречаются. Несмотря ни на что.
