разработки. Но тем не менее я помнила, что люблю его. Я отправилась в нашу комнату и переворошила весь шкаф. Дрель, как обычно, лежала на дне, надежно спрятавшись под одеждой, как будто я охочусь за ней, не смыкая глаз, днем и ночью.
– Адам, я просила тебя хранить инструменты на кухне! – крикнула я в пустоту.
– Мы не намерены мириться с подобного рода невежеством, – донесся до меня из комнаты голос премьера.
Я вытащила дрель, аккуратно сложила свитера, отложила в сторонку те, которые Адаму особенно к лицу, потом затолкала их поглубже – ни к чему ему быть красивым в этой чертовой Америке. Затем опять их достала, я ведь не какая-то темная баба, не доверяющая своему мужику, и положила их любовно на полку – пусть сам выбирает. Может, именно самые красивые он оставит, не буду навязывать своего мнения, как ему одеваться. Вельветовых брюк не было. Я заглянула в тахту, сняла постельное белье – раз уж такой беспорядок дома, то по крайней мере устрою стирку, – ушла в ванную. Перерыла всю корзину с грязным бельем, белое затолкала в стиральную машину, протерла зеркало, почистила раковину и ванну. Брюк – как не бывало. Я поднялась в Тосину комнату, перерыла весь ее шкаф, но так, чтобы она не заметила, достала из-за кровати одиннадцать засохших огрызков яблок и спустилась вниз. Брюк не было.
– Учитывая объем прошлогоднего урожая картофеля, нынешней осенью следует ожидать роста показателей…
Адам тупо уставился в телевизор.
– Когда ты делал эту разработку Херлингера?
– В четверг ночью.
Сегодня понедельник. В пятницу я отвечала на письма. Кончилась бумага для принтера, новую пачку Адам привез в субботу, когда они ездили с Тосей за покупками. Мой мозг завибрировал от напряжения.
Суббота… суббота… Я сменила в принтере тонер, потому что с этим я справляюсь сама… Собрала все газеты за неделю и отнесла их в сарай, зимой они пойдут на растопку. Навела порядок на нашем рабочем месте. Вполне могла прихватить что-нибудь вместе с этими чертовыми газетами, re же самые разработки или еще что-нибудь. Там были какие-то листы бумаги – может, мои, а может, нет. Не посмотрела – увлеклась чтением статьи о том, что думают мужчины, когда в первый раз, потому что Тося в кучу макулатуры положила «Cosmo». Это было намного интереснее, чем любой психологический метод. Мысли у мужчин, впрочем, были не бог весть какие, например: сразу ли уходить после, и не подведет ли этот бесценный отросток их мозгового центра, и не слишком ли у нее длинные ноги, потому что тогда они не смогут заниматься любовью в позе собачки. И все это в журнале для несовершеннолетних девочек! Какое счастье, что никто не печатал подобные вещи, когда я была немного моложе, иначе я бы до сих пор оставалась девственницей. Естественно, я не обратила внимания на те бумажки, была под впечатлением от прочитанного. Но там были какие-то листы… не мои… кажется… И во мне крепло неприятное чувство уверенности, что именно я – причина всех бед моего любимого.
– Они в сарае, в куче газет для растопки, – сказала я.
Адам вскочил как ошпаренный и помчался в сад. Через минуту вернулся с какими-то исчерканными распечатками в руках.
– Любовь моя! – расцеловал он меня от души. – Не знаю, что бы я без тебя делал!
Не хотелось напоминать ему, что если б не я, то никто не забрал бы у него из-под носа разработок, – я начинаю все больше ценить мужчин за некоторые положительные свойства их характера. Я скорчила улыбку:
– Брюки тоже найдутся…
– Шут с ними, с брюками! – радостно крикнул Адам и начал перебирать свои распечатки, изрядно помятые. – Ведь я держал их в руках перед самым твоим приходом… они должны быть где-то здесь…
Мне сделалось странно неуютно, какое-то нехорошее предчувствие зашевелилось внутри и пронзило меня насквозь.
– А что ты хотел с ними сделать? – Я старалась не выдать голосом волнения.
– Постирать! Я же через две недели уезжаю!
Я бросилась в ванную. Стиральная машина прекрасно нагрела до восьмидесяти градусов постельное белье, светлое нательное и два белых халата. Я открыла дверцу – широким потоком хлынула вода.
– О, блин! – философски воскликнул Адам, заметив среди посеревших халатов и белья черные вельветовые брюки. – Надеюсь, ты не поставила на кипячение… Брюки не кипятят. Пойду погляжу, что там с коробкой передач. – И скрылся.
А я принялась собирать воду с пола в ванной. Затолкнула приобретшие сероватый оттенок вещи обратно в стиральную машину, насыпала гору порошка, который по телевизору придает всему безупречную белизну, а брюки Адама положила в таз. Сейчас уселся на опущенную крышку унитаза и внимательно следил за тем, как я руками стирала чужие брюки. Он смотрел на меня таким сочувственным взглядом, мой милый сфинксик. Я полностью разделяю его мнение: мужчина в доме – тяжелое для нас испытание.
ПОЧЕМУ МУЖЧИНЫ НЕ ХОТЯТ ЖИТЬ ДОЛЬШЕ?
Я сидела в саду и наблюдала за последними конвульсиями лета. Еще мгновение, еще чуть-чуть, и все нахмурится на долгие месяцы, поскольку живу я в неблагоприятном климате, не то что безмятежные греки и римляне.
В наших погодных условиях человеку приходится нелегко, к тому же лето становится все короче, уступая место зиме. И как же с таким климатом мы войдем в Европу? Уму непостижимо, кто на такое согласится. Октябрьское солнце уже так не греет, осенние астры расцвели, больше всего я люблю темно-сиреневые, они стойко держатся до первых морозов. По непонятным причинам уцелели три светло-желтые анютки, на фоне которых необычайно живописно смотрится Потом, хотя черным кошкам, по мнению мамы, следует сидеть в настурциях. Тыквы из-под забора дотянулись почти до середины сада, листья у них измялись – что я буду делать с таким количеством тыкв, хотя, если честно, огромные желтые шары выглядят потрясающе. Наверное, я старею, потому что разлучаться с Адамом на целых полгода мне кажется безрассудством. Интересно, поехал бы он, будь я против? Агнешка считает, что люди не затем живут вместе, чтобы друг друга контролировать, а исключительно для того, чтобы поддерживать и защищать друг у друга уязвимые места.
