ждали в баре и, без сомнения, наблюдали сцену появления Мэдди в ресторане.
— Моррис! Стенли! — Мэделин вскочила и, раскрыв объятия, бросилась к мужчинам.
— Моя дорогая, ты выглядишь превосходно. Правда, Стен, она потрясающа?
— Она шикарна, — кивнул Стен, целуя руку Мэделин. — Но, ангел мой, ты всегда хороша.
— Спасибо, дорогие мои, — жеманно проговорила Мэдди. — Я вас тоже люблю.
Лоуренс молча наблюдал за обменом комплиментами. Он понимал, что они насквозь лживые, но все равно испытывал восторг от собственного везения — еще бы, он находится в обществе настоящих аристократов.
Даже после трех лет брака он не переставал удивляться, как это он, Лоуренс Тримейн, старомодный, неинтересный, а для кого-то совершенно скучный специалист по налоговым делам, сумел завоевать шикарную, талантливую женщину Мэделин Кэтчем. Он с трудом верил в свою удачу.
С Мэдди, как с большинством творческих людей, жить было трудно. У нее часто менялось настроение, она раздражалась по пустякам, была целиком поглощена карьерой, ее тщеславие доходило до абсурда, но для Лоуренса все это не имело никакого значения. Он восхищался ее умом, преданностью ремеслу, огромным дарованием, которое, как ему казалось, чересчур затмевал сексуальный имидж.
За едой Лоуренс сидел и спокойно наблюдал, как его жена старалась ослепить двух мужчин. Она была неотразима — сверкающая, остроумная, очаровательно флиртующая и такая красивая, что в груди становилось больно, когда он смотрел на нее. Она производила впечатление изысканной, уверенной в себе женщины, но он-то знал: внутри Мэдди — сплошной комок нервов.
Его охватила волна нежности к ней. Да, думал он, она эгоистична, эгоцентрична, но эти качества Лоуренс считал простительными и в какой-то степени милыми. Мэделин напоминала ему самовлюбленного подростка, своенравного, трудного, но трогательного и легкоранимого. Эмоциональная незрелость Мэделин вызывала желание защитить ее. Мэдди уже исполнился сорок один год, а ему тридцать три, но Лоуренс чувствовал себя на десятки лет старше.
Он обожал свою жену, и его главная задача — сделать ее счастливой.
Его раздражало, что она столько раз была замужем, ему казалось, она обладает способностью отбрасывать прошлые привязанности, как использованные бумажные носовые платки. Мысль о том, что с ним могут поступить точно так же, вызывала физическую боль. Нет, поклялся себе Лоуренс, глядя на ее несравненную ослепительную улыбку, он не позволит такому случиться. Он сделает все, чтобы привязать Мэдди к себе, удержать ее. Он ее пятый муж и последний.
За едой они шутили, делились последними сплетнями, болтали о вечеринках, говорили, кто, где и что снимает. Лоуренс большей частью вежливо слушал; тихий и сдержанный по натуре, он знал, что такое вести себя прилично, в конце концов он из филадельфийских Тримейнов, внук судьи Уинстона Тримейна.
Он хорошо разбирался в сухих цифрах, умел обратить запутанные налоговые правила во благо своим клиентам, это его сильные стороны. Но для данной беседы они не нужны. Поэтому Лоуренс мудро предоставил возможность самой Мэделин развлекать и обольщать гостей.
Когда убрали тарелки и подали кофе, атмосфера за столом изменилась, словно уход официанта явился сигналом — пора перейти к делу.
— Ну так вот, — Моррис с обворожительной улыбкой повернулся к Мэделин. — Насколько я понимаю, у тебя есть права на экранизацию книги «Ночная песня».
Лоуренс перевел взгляд с главы студии на Мэдди. Он почувствовал, как напряглись ее нервы, но она вовремя сумела справиться с собой.
— Да, есть. Как только я прочла книгу, сразу поняла — из нее можно сделать дорогой фильм с шикарным антуражем, и решила поучаствовать. Я сразу связалась с издателем и купила права. Мы с Лоуренсом заключили сделку, прежде чем книга возглавила список бестселлеров.
— Гм. Это проницательно с твоей стороны, Мэделин. Да, ты очень проницательна. — Моррис бросил косой взгляд на Стена, и Лоуренс подумал: «Интересно, какой разговор уже состоялся между этими двумя». — А ты уже сделала из нее сценарий?
— Ну… пока нет. Я…
— Мэдди хотела бы отдать книгу на студию, чтобы там делали сценарий, — вмешался Лоуренс. — Покупкой прав она хотела гарантировать себе главную роль в фильме.
Оба магната посмотрели друг на друга.
— Главную? Ты хочешь сказать, роль Элен?
— Да, — быстро ответила Мэделин. — Именно этого я и хочу.
Стен откашлялся и уставился на узор, который рисовал на скатерти концом ложки.
Моррис со вздохом откинулся в кресле. Это был лысый, толстый, маленький мужчина с лицом херувима и душой тирана. Моррис — баснословно богатый человек. С тех пор как он возглавил «Эпик», оттуда один за другим вылетали хиты. В городе, где власть значила все, его власть была абсолютной. И он с удовольствием ею пользовался.
Голубые глазки, светившиеся над круглыми румяными щеками, впились в Мэделин, в них не было ни капли прежнего дружелюбия.
— Я буду откровенен с тобой, моя дорогая. «Эпик-студио» хочет реализовать этот проект. Очень. Черт побери, при мысли об этом я испытываю сексуальное возбуждение. Если хорошо сделать дело, «Ночная песня» станет фильмом десятилетия.
Победный взгляд осветил лицо Мэдди, но Моррис поднял пухлую руку.
— Но, как ни больно мне это говорить, мы не думаем, что фильму пойдет на пользу, если мы дадим тебе ведущую роль.
— Что? Слушай, если ты думаешь…
— Пожалуйста, дай мне договорить. Естественно, мы понимаем, это твоя собственность, и знаем, что такое для тебя этот фильм. Никто не собирается сбрасывать тебя со счетов, дорогая Мэдди, разве мы можем так жестоко обойтись с тобой? В общем, мы готовы предложить тебе роль Виктории.
— Виктории? Матери? Ты хочешь, чтобы я играла
Лоуренс поморщился. О черт.
— Мэделин, дорогая, не волнуйся, — уговаривал Стен. — Потрясающая роль. И ты потрясающе подходишь для нее.
— Потрясающая.
— Ну тебе же сорок, — с убийственным спокойствием заметил Моррис.
Мэделин шумно втянула воздух.
— Сукин ты сын.
Лоуренс не отводил взгляда от жены: он заметил, как побелели ее губы и на щеках появились яркие пятна.
— Ну, дорогая, ты все воспринимаешь неверно. Роль Виктории станет твоей лучшей ролью. В конце концов посмотри на Софи Лорен, она сыграла мать в «Двух женщинах», и эта роль вознесла ее на Олимп! Она сотворила чудо с ее карьерой! Она получила за нее этого чертова «Оскара».
Стен мог промолчать и не вмешиваться. Мэдди все еще пребывала в молчаливой схватке с Моррисом. Она смотрела на него не отрываясь, ее знаменитые серые глаза метали молнии.
Лицо Морриса оставалось непроницаемым.
— Ну послушай, Мэделин, не могла же ты на самом деле ожидать, что станешь играть роль девушки двадцати одного года? Ну?
Ее губы дергались от гнева.
— Это моя роль. Моя! Ты меня слышишь? — упрямо твердила она, стуча себе в грудь длинным ярко накрашенным ногтем. — Она скроена на меня!
— Двадцать лет назад — да. Ну даже десять лет назад ты бы смогла ее вытянуть. Но не сегодня. — Несколько секунд выражение его лица оставалось неумолимым, но потом смягчилось. Он потянулся к ней и похлопал по руке: — Ты мне нравишься, Мэделин. Правда, очень. Я думаю, ты безумно красивая и потрясающе талантливая актриса — одна из лучших. Но, дорогая, эта роль не твоя. Сделай сама себе одолжение, возьми роль Виктории.
