обновляло в доме на ранчо. Вот эта длинная узкая комната, прежде считавшаяся самой большой, а теперь называвшаяся «норой», некогда была широкой верандой, тянувшейся вдоль всей задней части строения в викторианском стиле. Из множества окон открывался вид на двор. Но когда Пол наконец остановился, он увидел лишь свое отражение в стекле.
Раздраженный, Пол отшатнулся и шлепнулся на длинный кожаный диван.
Он растянулся на нем во весь рост, закинув руку за голову. Поставив рюмку на грудь, уперся мрачным взглядом в потолок. Черт побери, ну что ему делать? Если он быстро не достанет денег, Бруно натравит на него своих идиотов. Этот страшный тип ничего прямо не сказал, но нельзя было не услышать угрозу в бархатном, маслянистом голосе. Пол с трудом проглотил слюну, в ушах все еще стоял этот голос из телефонной трубки.
— Вы должны мне, мистер Кэтчем. И много. Я терпелив, но мое терпение не бесконечно. Долг чести. Если не заплатите — я возьму сам. Но ведь вы не захотите, да, мистер Кэтчем?
— Эй, послушай, у меня кое-какие затруднения, но ты знаешь, в принципе у меня с деньгами порядок.
Холодный голос Бруно не потеплел.
— Ты играешь по-крупному, поэтому в любой момент должен быть готовым заплатить.
Пол с трудом подавил стон. Ему надо достать деньги. Надо.
— Нам необходимо найти способ выдавить Эвелин, — упрямо проговорил Уилл.
Пол раздраженно посмотрел на отца.
— О, Бога ради, прекрати, а, — резко бросил он. — Единственное, что может заставить отступить эту суку, тяжелая болезнь или смерть.
Эти слова повисли в тишине, как вызов.
Пол медленно повернул голову, и они с отцом уставились друг на друга.
В правом крыле дома, в офисе ранчо, сидел Чэд Кэтчем. Сжав челюсти, он смотрел на экран компьютера. Крепкие пальцы быстро пробежались по клавишам, на экране появилась другая информация, но суть прежняя. Никакой разницы! Колонка цифр давала ту же сумму.
— Пропади все пропадом! — процедил Чэд сквозь стиснутые зубы и вскочил так быстро, что рабочее кресло на колесиках откатилось назад и ударилось о стену, но Чэд не обратил внимания. Он расхаживал по офису, ругаясь про себя.
Они по уши в долгах. Третий месяц подряд ранчо теряет деньги.
Чэд запустил руку в шевелюру песочного цвета и с силой провел пятерней по голове. Он думал — во всяком случае, надеялся, — что деньги от акций, которые его отец завещал для ранчо, помогут выплыть. Но сумма и рядом не лежала с той, которая требовалась.
Конечно, дивиденды падают, мрачно подумал Чэд, из-за любимых проектов мачехи. Большую часть доходов «Эв» она вбухала в строительство этих проклятых курортов.
«Восточный рай» и «Западный рай». Чэд хмыкнул. Ерунда, игровые площадки, где будут резвиться праздные богачи.
Его семья была богатой, благополучной начиная с прапрапрадеда, основавшего скотоводческую компанию Кэтчемов вскоре после Гражданской войны. Его дед приумножил состояние весьма основательно, обнаружив нефть близ ранчо, это произошло в первые дни нового столетия. Среди Кэтчемов не было лентяев. Кэтчемы трудились. Даже двоюродный брат Пол, самый нелюбимый из родственников Чэда, и тот отдавал много времени нефтяной компании.
О Боже, как же злила его мысль, что Эвелин все деньги тратила на глупости, а ранчо, построенное честным трудом, политое потом нескольких поколений, барахталось, сражаясь за выживание. Это несправедливо в конце концов.
Чэд собирался отложить ремонт сарая и покраску дощатого забора со стороны дороги. О покупке нового пикапа и думать нечего. И даже несмотря на все это, ему придется выложить кое-что из личных запасов, иначе в этом месяце концы с концами не свести.
Господи, как ему не хотелось это делать! Скотоводческая компания принадлежала всей семье, но остальные члены готовы участвовать только в дележе доходов, если бы они были. Никто, кроме Эвелин, не желал выкладывать деньги на покрытие расходов. Чэд слышал один ответ — надо продать часть земли.
Он же хотел вернуть ранчо прежний блеск, сделать его таким, каким оно было в золотые годы.
Глаза Чэда засверкали, в голове возникали картины одна прекраснее другой. Он пополнит стадо первоклассным скотом, построит заборы и сараи, купит новое оборудование, наймет рабочих. Но перво- наперво выкупит землю, которую ему пришлось продать. Когда-нибудь, даст Бог, Кэтчемы снова станут королями скотоводства.
Но на это нужны деньги. Много денег.
Чэд выругался, сделал еще один круг по комнате, пыльные потрескавшиеся ковбойские сапоги стучали об пол, как удары деревянного молота.
Засвиристел телефон, он резко схватил трубку.
— Да.
— Чэд? — Тихий слабый женский голос дрожал от неуверенности. — Я… я подумала… что, может, мы увидимся сегодня вечером?
Чэд молчал, уставившись на фотографию отцовского быка-призера в рамке над бюро.
— Чэд?
Повернувшись, он взглянул на современную аппаратуру в противоположном углу. Блестящий комплект компьютера и принтера в офисе старого ранчо казался инопланетянином среди бычьих рогов, кусков колючей проволоки, кожи гремучей змеи, всяких железных штук для клеймения скота, висевших на стенах из кедра, на фоне мебели, обтянутой воловьей кожей.
Проклятые желтые цифры светились на экране компьютера, словно издеваясь над ним. Чэд стиснул челюсти.
— Конечно. Почему бы нет. Где ты сейчас?
— Я… я… я звоню из телефонной будки возле «Скитера».
Чэд сжал губы. «Скитер» — местная бильярдная с баром, недалеко от Хобарта, ближайшего городка к ранчо.
— Не сердись, дорогой, — просила она, чувствуя его неудовольствие. — Я знаю, мне нельзя приезжать без звонка, но… я… я так хотела тебя увидеть. О, пожалуйста, Чэд, не отсылай меня обратно в Хьюстон.
Он молчал еще несколько секунд. На другом конце провода волнение стало настолько сильным, что он ощущал его физически.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Жди меня в обычном месте через двадцать минут.
Домик старшего работника стоял среди дубов в полутора милях от ранчо. Последние десять лет он пустовал — мясной рынок переживал упадок, и ранчо не нуждалось в человеке, руководившем командой по разделке туш. Из соображений экономии его рассчитали.
Она ждала его, нервы были натянуты до боли из-за неотступного страха — вдруг он передумает.
Чэд опоздал. Опять. Иногда ей казалось, что он специально опаздывает, желая поставить ее на место.
Как всегда, она добиралась до ранчо в объезд, по дороге, вившейся между холмами. Спрятав машину в маленьком сарае для трактора, она своим ключом открыла дверь домика.
Внутри было жарко, она включила кондиционер — он зашумел, посылая струю затхлого, но прохладного воздуха, — поставила в холодильник упаковку из шести баночек любимого пива Чэда и стала ждать, расхаживая по комнате.
Услышав рык резко затормозившего пикапа, остановилась посреди крошечной гостиной, сцепив руки перед собой и уставившись на входную дверь.
Едва Чэд переступил порог, сразу стало ясно — он в ужасном настроении.
Он молча закинул стетсоновскую шляпу на вешалку из оленьих рогов возле двери, прошел в комнату и обнял ее. Поцелуй был крепкий и требовательный, почти грубый. Она застонала и прижалась к нему.
Он поднял голову и схватил ее за запястья.
