того, что сейчас он является законным владельцем недвижимости Хуади.
Конечно, для продажи и покупки земли выбирают счастливый день. Китайцы считают самым несчастливым пятый день шестидесятидневного цикла – день у. Как правило, в северных и центральных провинциях крестьянские хозяйства делятся на маленькие поля площадью в один-два акра. Эти поля разделяют не красивые живые изгороди, как в Англии, а низкие, узкие насыпи. Зачастую там можно видеть еще кое-что, непривычное взгляду англичанина: в центре многих рисовых полей остаются груды земли. Считается, что они оказывают благоприятное геомантическое влияние на поля. Рядом с деревнями нередко рисовые посевы пересекают длинные ряды кедров. Они занимают много места, но крестьяне полагают, что они так же оказывают хорошее влияние.
Стены крестьянских домов обычно глинобитные. Края крыш (как правило, черепичных) выдаются довольно далеко за пределы стен, поэтому напоминают швейцарские коттеджи. Перед каждым крестьянским домом в южных провинциях находится огороженное место или загон, стены которого тоже глинобитные. На стенах загонов в долинах южных провинций нередко можно видеть магические свитки или листки со счастливыми иероглифами, которые якобы не дают лисам, барсукам и диким кошкам пробраться в загон. Это вздорное суеверие встречается не только в южных провинциях. Путешествуя по северной провинции Чжили и по Внутренней Монголии, я замечал почти везде на стенах крестьянских домов круглый магический знак, который должен был охранить загоны от нападений волков, барсов, лис и других диких животных.
В подавляющем большинстве крестьянских хозяйств южных и центральных провинций Китая скота очень мало. Преимущественно это одна или две упряжки рабочих буйволов или волов; молочных коров очень мало. В южных и центральных провинциях нет животноводческих хозяйств. Стойла для крупного рогатого скота непосредственно прилегают к жилью. Как и в Великобритании, немало крестьянских хозяйств находятся в уединенных местах, а остальные – в деревнях. Некоторые из усадеб настолько велики, что в них может жить несколько семей; в одной могут сосуществовать три поколения сразу, а также прислуга.
Как правило, красивы деревни, окруженные купами высоких деревьев. Многие южные деревни стоят среди баньянов. Местные жители полагают, что деревья оказывают благоприятное геомантическое влияние на селения, вокруг которых растут, и поэтому относятся к ним с суеверным трепетом. На стенах деревенского храма предков или над ведущими к нему воротами почти всегда вешают объявление, запрещающее местным жителям, а также странникам и гостям наносить вред деревьям. Как-то раз я проезжал с одним или двумя китайскими друзьями через деревню под названием Чжунбао рядом с рыночным городом Янь-пу. Над въездом я заметил доску со следующим сообщением:
«Сим старейшины и шэньши деревни Чжунбао замечают жителям деревни и всем проезжающим, чтобы они ни в коем случае не рубили и не причиняли вреда деревьям, окружающим селение. Не следует также стрелять в птиц, живущих на их ветвях. Пусть все безусловно повинуются этому распоряжению, поскольку деревья и птицы оказывают благоприятное геомантическое влияние на деревню и близлежащие рисовые поля. Все нарушители будут подвергнуты штрафу.
Строительство дома
Во многих отдаленных и горных уездах провинции Гуандун крестьянские дворы строят похожими на приграничные замки или крепости. Такая архитектура считается необходимой для защиты от набегов вооружейных грабителей, которые находят прибежище в горных перевалах, или от нападений живущих неподалеку семей или кланов. Во время поездки в декабре 1862 года по уездам Цунхуа, Чаннин и Лун-мэнь я обнаружил, что почти все крестьянские дома и усадьбы джентри были серьезно укреплены. Эти крепости, как назвали бы их англичане, обычно строят в виде большого прямоугольника. Внешние стены его очень толстые, крепкие и обычно довольно высокие. Как правило, они не каменные и не кирпичные, а выстроены из смеси извести, песка и земли. Китайцы утверждают, что такой материал намного прочнее и долговечнее кирпичных. Стены с бойницами для ружейного огня совершенно скрывают находящиеся за ними строения. На каждом из четырех углов этого прямоугольника есть башенка с такими же бойницами. Вдоль сторон прямоугольника внутри идут ряды домов. В некоторых из них живут хозяева, в некоторых – их прислуга, а в остальных строениях содержится домашний скот. Самые большие из сооружений такого рода – резиденции землевладельцев, которые обычно, как и в Англии, самостоятельно обрабатывают часть своих земель. Когда я путешествовал по уезду Цунхуа, в рыночном городе Сюэ-ди-бай меня пригласил в гости дворянин, живший в одном из таких баронских замков. Резиденция его, отстоявшая от рыночной площади не более чем на четверть мили, была укреплена так хорошо, что могла выдержать серьезную осаду. Мне отвели комнату в одной из башен. Хотя я был в чужой стране и меня окружали люди, крайне враждебно настроенные по отношению к иностранцам, я спал, чувствуя себя в полной безопасности. Мой хозяин, принадлежавший к клану или семье Ло, был очень богатым человеком. Очевидно, он пользовался таким влиянием, что был для соседей кем-то вроде феодального вождя.
Женщины, черпающие воду
В окрестностях города Гуанчжоу (Кантона) мало таких резиденций. Единственный дом, более или менее отвечающий этому описанию, расположен в Ча-шань-сян – деревушке в дальней ложбине за горами Белых Облаков. В стенах этого укрепления я приятно провел два или три часа с хозяином, господином по фамилии Шэнь, 5 февраля 1868 года.
В разных частях провинции Гуандун есть небольшие крепости, куда обычно уходят крестьяне с женами, детьми, батраками и скотом, если существует опасность нападения разбойников или, как в последние годы, мятежников. Эти укрепления часто очень основательны и рассчитаны на противостояние значительным силам нападающих. Подобные сооружения встречаются не только в провинции Гуандун. Проезжая через провинцию Цзянсу зимой 1865 года, я посетил общирное укрепление такого рода, расположенное рядом с рыночным городом Пинхуан-чжэнь. Рядом с рыночным городом Тунчжи в области Ханч-жоу мне удалось посетить одно из крупнейших укреплений. Все помещения в нем могли выдержать бомбардировку, и для семей и скота было отведено немало места. Там имелись колодцы, и мне сказали, что в любое время года в них достаточно воды. На острове Формоза мне тоже встретилось несколько подобных сооружений, но они были такие маленькие, что совершенно не выдерживали сравнения с виденными мной на материке.
Китайцы пользуются обычными, и притом очень простыми сельскохозяйственными орудиями: плугом, бороной, лопатой, мотыгой, цепом, серпом, веялкой и разными устройства для орошения полей.
Плотник
Плуг состоит из горизонтальной рукоятки и лемеха с деревянным дышлом, а также подставки сзади вместо отвала. Насколько я понимаю, он совершенно такой же, как плуг, который в настоящее время повсеместно используется в Малой Азии и в Палестине. Такое орудие не позволяет крестьянам вспахивать поля на сколько-нибудь большую глубину. Если бы китайцы стали пользоваться почвоуглубителем, они собирали бы гораздо больший урожай, но эта перемена не такое простое дело как может показаться читателю, поскольку она непременно потребовала бы применение большего количества тяглового скота. Китайский плуг так легок, что пахарь, возвращаясь с работы в конце дня, часто несет его на плечах; иногда можно видеть, как крестьянин идет за плугом, в который запряжена его жена.
Для освоения нови небогатые крестьяне нередко используют большую деревянную мотыгу с железным наконечником вместо плуга, таким образом экономя на упряжке волов. Все крестьяне при возделывании склонов холмов, которые, будучи превращены в террасы, приносят большой урожай, неизменно используют такие мотыги. Борона, которой пользуются при возделывании рисовых полей, снабжена тремя рядами железных зубьев. Над ними расположена рукоятка, за которую работник держит данное приспособление, вдавливая его в почву. Борона, используемая в центральных и северных провинциях Китая, где основные злаки – это пшеница, ячмень и просо, очень похожа на английскую, хоть и не так велика.
В Китае торжественно отмечают начало сельскохозяйственного года, и весенний сезон открывается празднеством. Ни один земледелец не может начать пахоту, пока не будут совершены определенные церемонии в честь богов весны и сельского хозяйства. Их совершает в Пекине сам император, а во всех провинциях, областях и уездах – соответственно губернаторы, префекты и начальники уездов. Церемонии эти свидетельствуют о глубоком благоговении перед земледелием, которое составляет отличительную черту
