окаменевшей и получила название Лягушечьей скалы.
Китайцы утверждают, что в Китае с неба падает немало каменных метеоритов. Например, девять таких камней есть в городе Кантоне. Их называют «девятью звездными камнями». Возможно, в этом названии отражаются представления китайцев о том, что эти камни свалились или из созвездия Цербера, или из созвездия Тукана, или из созвездия Алтарь – каждое из них состоит из девяти звезд. Эти камни имеют различную форму, и на одном из них, как рассказывают, можно различить отпечаток большой человеческой ладони. Говорят, что на нем начертано стихотворение некоего Ми Юаньчжана, который жил при династии Тан{161}. Как говорят, поверхность другого камня имеет такой вид, будто бы он покрыт пузырьками воды. Шесть из этих предполагаемых метеоритов в настоящее время в ямэне судьи-литератора, два – в ямэне провинциального казначея, один – в областном храме Конфуция в Гуанчжоу. Рассказывают, что первоначально эти метеориты находились на озере Тайху, откуда и были привезены по предложению предводителя повстанцев по имени Лу Чэнь, который со своими ордами захватил провинцию Гуандун. В течение нескольких столетий камни стояли на краю пруда, который не существует более; в то время он находился поблизости от двойной арки городских ворот Гун-бэй-лоу.
На стенах многих пещер и гротов, а также на утесах и причудливых скальных образованиях китайцы имеют обыкновение писать очень большими иероглифами прозаические фразы или стихи, которые обычно, насколько мне известно, говорят об изысканности и величии пейзажа. Эти тексты напоминали мне то, что я читал о «Долине письмен» («Вади Мухатаб») на просторах Синая. Я конечно, имею в виду оригинальные надписи, которые, как известно, выгравированы на скалах на неизвестном ныне языке. Очевидно, на этот оригинальный обычай писания на скалах намекает Иов, восклицая: «О, если бы записаны были слова мои! Если бы начертаны были они в книге резцом железным с оловом, – на вечное время на камне вырезаны были!» (Иов., 19: 23–24). Из китайских анналов явствует, что некто по имени Су Дунпо{162}, живший в конце VII века н. э., во время правления Чжун-цзу-на – четвертого императора династии Тан, и его зять, некто Чэнь Сюэюй, начертали немало прекрасных стихов на многих наиболее замечательных камнях и скалах Китая.
Говорят, что Су Дунпо посещал и город Гуанчжоу (Кантон) и написал на входе в девятиярусную пагоду слова «Лю-Жун-Сы» – «Монастырь шести баньяновых деревьев»; с тех пор монастырь, рядом с которым стоит эта пагода, известен под этим именем. Портрет того же Су Дунпо выгравирован на мраморной плите, хранящейся в Цзинь-шань-Сы, или монастыре Золотых холмов. Этот монастырь находится на расстоянии пятнадцати или двадцати миль от Кантона.
Кроме уже упомянутых мной следов вулканической активности, есть еще горячие источники Юнма; они находятся на расстоянии пятнадцати миль от португальской колонии Макао. Яйца, которые я опустил туда, всего за две минуты сварились вкрутую. Я наполнил этой водой бутылку, чтобы сделать ее анализ по возвращении в Кантон. Когда я уходил, несколько болтавшихся поблизости бродяг серьезно сообщили мне, что, если брать воду из источников, она остывает, и если я жду, что она будет продолжать кипение, меня ждет разочарование.
Кроме того, я был на горячих источниках в местечке Чжун-лин-тоу уезда Цунхуа. Люди, страдающие от кожных болезней, омывают тело водой из этих источников, которая высоко ценится среди окрестных жителей. Ею время от времени пользуются и для других нужд. Рядом с ними нередко забивают коз и свиней, чтобы обварить водой их туши, которые иногда требуются в больших количествах для многолюдной свадьбы или для похорон, поэтому здесь иногда можно видеть разбросанную по берегам шерсть этих животных. В Фучжоу есть горячие источники, к которым пристроены купальни. Их водами пользуются люди, страдающие кожными болезнями.
Кроме этих сернистых источников, которые высоко ценят китайцы, существуют и ключи, которые суеверные китайцы считают священными. В одном только Кантоне множество таких источников. Один из древнейших называется Солнечным колодцем, потому что предполагается, что и ночью на его поверхности часто можно видеть нечто вроде отражения солнца. Этот источник считается настолько священным, что из него запрещено черпать воду. В конце концов тут был воздвигнут храм, посвященный языческому божеству Лун-вану, или Царю драконов, и пьедестал, на котором стоит идол, теперь водружен над самим ключом.
Следующим по важности считается Лунный колодец; кантонцы уверяют, что на его поверхности якобы видели отражение ночного светила. Людям запретили тревожить священные воды, и там был возведен храм языческой богини Цзиньхуа, а над самим источником поставлен ее идол на пьедестале. Есть еще и Звездный колодец; когда здесь работали бурильщики, оттуда взмыл в воздух похожий на звезду огненный шар.
Цзи-па-цзин, названный так, поскольку был обнаружен, когда курица рылась в земле, к счастью, не был почтен идолом на пьедестале, и поэтому приносит горожанам большую пользу. Говорят, что он был раскопан по инициативе некого Ин Цзуна, который не так любил чай, как воду. Воды этого колодца, расположенного поблизости от малых северных городских ворот, часто используют для вываривания шариков опиума; с этой целью ее увозят в деревни, находящиеся на значительном расстоянии от Кантона. К этому колодцу приставлен сторож, который берет небольшую плату с каждого, кто хочет зачерпнуть оттуда воды. Бывший страж этого неиссякающего источника как-то в 1854 году подстрекал нескольких недружелюбно поглядывавших бездельников, стоявших неподалеку, убить и ограбить бывшего епископа Виктории Смита, ныне покойного преподобного Уильяма Сэмюэля Бонни и меня, когда мы проходили мимо.
Еще один из священных кантонских колодцев, считающийся древнейшим, – это Девятиглазый колодец, названный так из-за того, что в нем имеется девять отверстий. Согласно китайским анналам, он был вырыт неким Чжао То, который когда-то, при династии Хань, владел землями Гуанчжоу. Первоначально он был одним из министров императора Ши Хуанди, который выстроил Великую стену. Чжао То, по преданию, дожил до почтенного возраста – ста двадцати лет; его долголетие приписывали действию этой воды, которую он имел обыкновение пить в изобилии. Одно время все мандарины, приезжавшие в Гуанчжоу на новую должность, начинали свою деятельность с того, что пробовали эту воду. Этот колодец очень глубок, и воды в нем всегда довольно.
Я привел типичные образцы историй, какие связывают с китайскими колодцами. Как бы то ни было, один из них, с которым связано самое ребяческое суеверие, находится во внутреннем дворике ямэня, или официальной резиденции, префекта области Чжаоцин. Этот колодец многие века был завален большими камнями, потому что там предположительно живет злой дракон Гуань-лун. Говорят, что это чудовище напускало на всю округу мор и землетрясения, пока несколько сотен лет тому назад префект по имени Пэй Вэньчжэн не сбросил его в этот колодец; чтобы заточение лютого дракона было вечным, каждый следующий правитель области (префект), вступая в должность, прикладывает свою печать к наваленным над колодцем камням. Чудовище не одиноко в своем заточении, потому что многие дьяволы и злые духи присоединились к нему в этой тюрьме; и как бы они туда ни вошли, выйти они не могут.
В этой главе я упоминал о следах вулканической активности. То, что она все еще продолжается, пусть и очень слабо, доказывают землетрясения, время от времени случающиеся в разных частях страны. Они нечасты и лишь очень редко имеют серьезные последствия. За время моего двадцатилетнего пребывания в Китае я только два раза был свидетелем землетрясения. Первое из них случилось в 1854 году. Постель, на которой я спал, как-то утром затряслась так сильно, что я решил, будто под ней отряхивается большой ньюфаундленд. Я был так в этом уверен, что даже заглянул под кровать, чтобы проверить, кто туда забрался.
Второе землетрясение случилось в 1860 году. В ту минуту я сидел за завтраком в маленькой комнате верхнего этажа в китайском доме, где я тогда жил. Там не было потолка, и я увидел, как стропила, поддерживающие крышу, легонько покачиваются. Находившиеся в комнате два чайных столика, на которых стояли две мои любимые фарфоровые вазы, затряслись так, что я испугался: вдруг вазы разобьются. Мои китайские слуги в большом испуге поспешно выскочили из дома. Я быстро последовал за ними и на улице обнаружил группу моих китайских соседей, которые, по всей видимости, были очень испуганы. Один из них с искаженным от ужаса лицом заметил, что это большой дракон ползает под землей. Сие серьезное утверждение, которое европейцу трудно было слушать без смеха, как я увидел, нашло горячее сочувствие среди его соотечественников.
В Чжэньцзяне, порту на берегах реки Янцзы, землетрясение случилось ночью 24 июля 1872 года.
