«Варка риса долголетия».
Затем пишут на светло-коричневой бумаге письма всем родственникам и друзьям покойного, сообщая о его смерти. Их запечатывают в конверты того же цвета. Письмо складывают так, чтобы первым адресат увидел иероглиф, означающий «скорбь». Письма пишутся по одному шаблону. Вот перевод одного такого документа, попавшего мне в руки:
«Грехи мои многочисленны и мерзки, и я достоин смерти. Однако мою жизнь пощадили. Боги наказали меня, отняв жизнь у моего отца. Он умер в 5-й день 10-го месяца в большом зале своего дома. Ныне же с почтением, убитый скорбью, я сообщаю друзьям о горестном бедствии. Теперь моя мать одинока. Далее следуют имена сына и внука покойного:
проливающие кровавые слезы и скорбно склоняющие головы к земле».
В добавление к этим подписям пишут и имена племянников; напротив них ставят иероглифы, означающие «слезы текут и головы склоняются». Иногда письма разносят внуки или племянники покойного, иногда – облаченные в траур слуги. Своеобразный обычай, согласно которому сын приписывает смерть отца своим грехам (или наоборот), очевидно, существовал и у обитателей Ханаана. Так, в Третьей книге Царств (17: 18) вдова из Сарепты Сидонской говорит Илии-пророку о смерти своего сына: «…ты пришел ко мне напомнить грехи мои и умертвить сына моего». Такие письма разносят вечером. При этом их иногда не передают слугам адресатов, а бросают в дверь прихожей, потому что в Китае плохая примета видеть у дверей человека в трауре. Все, получившие письма, немедленно отправляют в дом покойного денежные подарки. Эти деньги (они называются хо-и, «вспомоществование») тратят на благовония, свечи и жертвоприношения душе усопшего. Члены семьи должным образом одаривают сочувствующих им друзей маленькими фарфоровыми кубками или винными и чайными чашечками. На пороге дома покойного ставят белую доску, где черными иероглифами записаны час, день и год его рождения и смерти; его имена и титулы; имена и титулы его сыновей, внуков и племянников. На двадцать первый день траура перед домом выставляют три высоких шеста. На каждом из них прикреплена большая бумажная птица, напоминающая аиста. Считается, что эти птицы уносят душу в элизий. В течение следующих трех дней буддийские монахи возносят молитвы десяти царям буддийского Аида и просят их ускорить полет души умершего к Западному Раю.
Гроб остается в доме на протяжении семи недель – сорока девяти дней, и рядом с ним в атриуме ставят жертвенник. Жертвенник находится напротив стоящего на временном помосте стула с портретом покойного и его именной табличкой. У всех обеспеченных китайцев есть портрет, написанный для этой цели. Иногда (редко) вместо портрета используют деревянную статуэтку. Например, один раз мне довелось видеть идол генерала по фамилии My, в то время командующего маньчжурскими войсками в Гуанчжоу. Идол был подарен ему от имени армии; его хранили в храме Пяти Гениев. Впоследствии My забрал эту статуэтку (изображение было очень похоже) с собой в Маньчжурию. У проживавшего в старом Гуанчжоу китайца по имени Чэнь Ганцзюнь в домовом храме предков тоже стояла деревянная статуя, изображавшая его самого. Кроме того, в буддийских храмах мне попадались подобные же загодя изготовленные небольшие деревянные или глиняные изображения монахов. На жертвеннике аккуратно раскладывают разные фрукты. Перед табличкой ставят чашку чая, тарелку с едой и кладут пару палочек. Если умерший был курильщиком опиума, на жертвенник, покрытый цветами, распускающимися в это время года, кладут и трубку. Рядом со стулом, на котором находится табличка, ставят длинный бамбуковый шест с темно-красной атласной лентой, на которой золотыми иероглифами начертаны имена и звания умершего. Вид этой ленты, как и многих других вещей, зависит от ранга умершего. Так, умершим чиновникам первых трех рангов полагается лента длиной в девяносто китайских дюймов{81}. Длятех, кто ниже рангом, используют ленты покороче. Если умерший был преклонного возраста, к этому шесту прикрепляют две длинные связки медных монет, если среднего возраста – одну связку.
Освящение савана
На седьмой день траура друзья в знак сочувствия присылают семье покойного различные подарки. Они предназначаются душе умершего и состоят из свеч, или печений, или флажков и небольшой суммы денег. На флажках (белых или синих) золотыми иероглифами прославляются добродетели покойного – знак сочувствия его родственникам, это считается чем-то вроде писем с соболезнованиями. Вместе с подарком посылают и письмо; одно из них попало ко мне в руки. Общий дух подобных писем ясен из приведенного ниже перевода. «Аху-ан, ваш глупый младший брат, дарит вам два флажка, на которых начертаны слова утешения. Он также посылает одного жареного поросенка, две корзины мучных печений, разные фрукты, бутылку вина и немного денег – 10 долларов. Я все плачу горькими слезами из-за того, что вы умерли; но более всего я скорблю о том, что ваше пребывание в этом мире вышло таким коротким. Дано в третий день десятого месяца третьего года правления под девизом Тунчжи».
Письмо бросают в священный огонь, чтобы оно улетело к духу умершего. В дверях дома за столом сидит специальный человек и записывает подарки; когда дни траура кончатся, сверяясь с этим списком, семья разошлет дарителям равноценные подарки от имени усопшего родственника. Флажки, о которых я только что упоминал, по получении развешивают на стенах внутри дома. Они придают помещению торжественный вид, что особенно заметно вечером, когда в залах зажигают свет. В богатых семьях флажки бывают большими и дорогими. И их так много, что они сплошь покрывают стены дома. Другие подарки, например фрукты, цветы, печенье и свечи, ставят на жертвенник в качестве жертвоприношения духу умершего. В тот же день все дарители приходят в дом, где царит траур, чтобы поклониться отлетевшей душе и принести горящую ароматическую палочку, которую ставят на жертвенник. При этом они одеты не в официальную чиновничью форму, а в простые темные одежды, и даже те из них, кто имеет право на ношение павлиньего пера в виде кокарды, не надевают его. В этот день, когда прибывают гости, на крыльце дома сидят три- четыре музыканта, пронзительные и нестройные звуки флейт которых сливаются в заунывные мелодии. Этот обычай неоднократно напоминал мне фрагмент в Евангелии от Матфея (9: 23), где «пришел Иисус в дом начальника и увидел свирельщиков и народ в смятении». Кроме того, в этот же день – седьмой день траура – приглашают буддийских или даосских священнослужителей помолиться, дабы облегчить полет души к элизию. В комнате, примыкающей к залу, где стоит гроб, они возводят семь жертвенников. Над ними вешают картинки, изображающие соответственно Будд Прошлого, Настоящего и Будущего, а также десять картинок, на каждой из которых нарисовано одно из десяти царств буддийского ада. Через определенные промежутки времени они устраивают службы за упокой души умершего. Люди победнее не в состоянии пользоваться услугами буддийских монахов; они в таких случаях прибегают к помощи Нань-мо-лао, о котором я уже упоминал. Эти обряды повторяют на четырнадцатый, двадцать первый, двадцать восьмой, тридцать пятый, сорок четвертый и сорок девятый день траура. Важнейший из них – двадцать первый. Расходы по службе тридцать пятого дня берут на себя женщины в семье. Когда моления происходят в честь духа высокопоставленного человека, ритуалы и обряды бывают в высшей степени пышными и дорогостоящими и производят глубокое впечатление на китайцев.
Так, когда умер его светлость Бо Гуй, генерал-губернатор Гуанси и Гуандуна, все гражданские и военные чины, служившие в то время в Кантоне и его окрестностях, на двадцать первый и тридцать пятый день траура являлись во дворец, где лежало его тело в парадном одеянии. По всей видимости, почести, воздаваемые умершему, не были пустой формальностью. В тот раз, как и во многих других случаях, я заметил, что, когда присутствующие кланялись именной табличке, облаченные в грубый холст, сыновья умершего простерлись ниц в глубоком самоуничижении и горе. Затем молившиеся чиновники приветствовали простертых на полу юношей, а те вежливо подтверждали похвалы, которыми награждали тень их отца.
Если дом, где находится гроб с покойным, слишком мал, чтобы вместить множество гостей, нередко портрет и табличку с красной атласной лентой, на которой начертаны его имена и звания, переносят в общий зал ближайшего храма. Однако это бывает, пожалуй, только во время похорон чиновников. Так, останки Лай Цзунняня, известного генерала, убитого при осаде Сучжоу, перевезли на его родину, в Кантон, и поместили в одном из храмов, чтобы дать городской знати возможность попрощаться с ним.
Мне пришлось быть свидетелем другой подобной церемонии, устроенной в честь прославленного воина Чжан Голяна, павшего смертью храбрых в битве с повстанцами в Цзяннане. В августе 1861 года в одном из государственных храмов Кантона я видел церемонию похорон императора Сяньфэна. Депеша с печальным
