всегда означала смерть. Часто она указывала на перемену, на конец одного и начало нового цикла в жизни. И так со всеми картами. От гадающего требовалось сосредоточиться, задать несколько правильных вопросов и затем дать несколько общих ответов, настолько общих, что они всегда как-нибудь да оправдывались.
Гадание на чайных листьях было более коварным делом, но одновременно и более простым. В конце концов, чайные листья есть чайные листья. Как можно знать, на что они будут похожи, когда клиент выпьет свою чашку? Однако находчивый прорицатель всегда сумеет увидеть именно то, что нужно клиенту.
Мерфи не один год ходила к Кендалл. Эйди была вдова семидесяти лет, маленькая, проворная и очень милая. Она обожала гадание на чайных листьях. К счастью, тут у Кендалл имелся обширный материал для выдумок. У Эйди было шестеро детей, девятнадцать внуков и одиннадцать правнуков, и все, что говорила ей Кендалл, было обычно связано с кем-то из них. Однако чаще всего Кендалл — подобно Мари Лаво — слушала. И тщательно обдумывала свои ответы.
Теперь они сидели в маленькой комнате за покрытым скатертью столом, с кристальным шаром и колодой карт. Эйди захватила свою чайную чашку. Она всегда просила один и тот же сорт чая — ирландский со сливками.
— Значит, у этой негодницы Амелии были родные! — воскликнула Эйди.
Они с Амелией познакомились когда-то в кафе. Они всегда носили одинаковые хлопковые платья, шляпки-таблетки и короткие белые перчатки. В первый же день они крепко подружились. Когда Амелия родилась, ее семья была богатой, а умерла она, владея лишь домом и парой безделушек. Эйди родилась на хлопковой плантации, где работал ее отец. Они жили в хижине без воды и электричества. У Амелии не было детей; у Эйди была целая футбольная команда, считая всех ее потомков. Но этих женщин объединяло нечто особенное — хорошие манеры и мораль. Одна была белой, другая — черной, и каждая почитала их дружбу за счастье.
В принципе Эйди не была чернокожей. Ее кожа имела скорее бронзовый цвет, а глаза у нее были ярко-янтарные. Она любила повторять, что понимает белых, потому что в ней течет частица их крови. Она жалела, что у Амелии и Кендалл нет черной крови, потому что это делает женщину сильнее.
— Нет никого сильнее черной женщины, детка. Даже самый большой мужчина ее не одолеет…
— Я познакомилась с Флиннами. Они, кажется, приличные люди, — рассказывала ей теперь Кендалл.
— Хм. И эти приличные люди ни разу не удосужились навестить одинокую тетку?
— Они не знали, что у них есть тетка, — пояснила Кендалл.
— Странно это все, — снова хмыкнула Эйди. — А теперь давай посмотрим, что нам скажут чайные листья. Не выиграю я, случаем, в лотерею? Не то чтобы я играла в лотерею, но, может быть, стоит попробовать. Как ты думаешь? Стоит?
— Нет, я не даю таких советов, вы же знаете, мисс Эйди, — рассмеялась Кендалл. — Эйди всегда была «мисс», несмотря на свое вдовство и кучу детей.
— А ты знаешь, что я не покупаю лотерейных билетов, — тоже со смехом отвечала Эйди. — Ну так расскажи мне, что показывают листья.
Кендалл легонько встряхнула чашку и стала рассматривать затейливый узор, который образовали листья на дне. Узор был довольно явный. «Это случайно, — сказала она себе. Она так напрягала зрение, что перед глазами все поплыло. — Ну вот еще не хватало, — подумала она, — все глаза сломаешь с этими листьями».
Она хотела посмотреть в сторону, но не могла. И туман в глазах становился все гуще. И вдруг она увидела четкую картину. Целую сцену из жизни. Будто она на плантации в день смерти Амелии. И Амелия — хрупкая, слабая, лежит в постели без сознания. Медсестра сказала, что она, вероятно, уже не очнется.
Но она очнулась. И села. И Кендалл подскочила и взяла ее за руку. Амелия взглянула на нее, сказала, что любит ее, а затем… перевела взгляд на изножье кровати, улыбнулась и произнесла: «Я готова». Она потянулась туда, и… Там было нечто.
Кендалл чуть не выронила чашку и услышала голос — голос Амелии, шепчущий ей в ухо:
— Помоги Эйди. Пожалуйста, помоги ей.
Эйди вдруг вскочила на ноги, и с этим движением все исчезло — нет, не колдовство — воспоминание. Так, по крайней мере, хотелось думать Кендалл.
— Что случилось, мисс Эйди?
— Я
— Что??
— Но ты ведь только что сказала: «Идите к врачу, Эйди. Идите немедленно, пока не поздно».
— Я? Да нет же… Я ничего не говорила, — возразила Кендалл, беря Эйди за руку.
И едва их руки соприкоснулись, ее словно прошило молнией. Это было знание — глубокое, точное знание: у Эйди рак.
Эйди смотрела на нее с ужасом, да и сама она внутренне содрогнулась. Она и не слышала этих слов. Ее пугало выражение лица Эйди.
Но она
— Мисс Эйди, я сама вас отведу. Вам тотчас нужно к врачу.
— Я терпеть не могу врачей. Они меня заколют и зарежут.
— Мисс Эйди, вы больны, но вашу болезнь можно остановить, если действовать быстро.
Мисс Эйди огляделась, прижимая сумочку к груди. Затем она хмуро посмотрела на Кендалл.
— А Лютер-младший выиграет футбольный матч в субботу?
— Этого я не знаю. Я знаю только, что вам нужно к врачу. Я пойду с вами, обещаю. Но идти нужно срочно.
— Ладно-ладно.
— Или я позвоню вашей дочери Ребекке, — пригрозила Кендалл.
Старшей дочери Эйди было пятьдесят два. Она работала в лаборатории при морге. Это была серьезная женщина, нежно любившая мать. Она и сама иногда приходила к Кендалл погадать. «Так, ради интереса», — всегда говорила она. И это бывало действительно интересно. Они с Кендалл переключались на обсуждение всех карт и их значений.
Мисс Эйди упрямо и хмуро смотрела на нее.
— А листья говорят, что мне это поможет? Потому что, если нет, я им не позволю колоть меня и резать и совать иголки мне в руку. Я уже хорошо пожила, слава богу. Мне не страшно умереть. Но я не хочу умирать в больнице. Я хочу умереть у себя дома.
— Вы не умрете, если обратитесь к врачу, — настаивала Кендалл.
— Ну хорошо.
— Тогда мы запишем вас прямо сейчас.
Когда они вошли в салон, Мейсон, который в это время демонстрировал покупателю один из их самых красивых кристаллов, с удивлением наблюдал, как Кендалл и Эйди идут прямиком к телефону. Пока они звонили врачу и договаривались о приеме, кристалл был продан. Покупатель кристалла придержал для Эйди дверь, когда та покидала салон.
— И что все это значит? — спросил Мейсон.
— По-моему, у нее рак.
— Что? — Мейсон посмотрел на нее как на сумасшедшую. — С каких это пор ты уверовала в свой дар? Для чего тебе понадобилось до смерти пугать бедную старушку?
«Действительно, что это было?» — мысленно недоумевала Кендалл. Ей хотелось встряхнуться, убедить себя, что это не более чем тревога об Эйди и что сходить к врачу ей не повредит в любом случае. Но как бы она ни старалась найти всему рациональное объяснение, беспокойство не оставляло ее. Было в этом что-то страшное.
Как и в первые два раза. Но тогда она гадала на картах, а за картами легко устаешь от напряжения и начинает мерещиться всякое.
— Я… я думаю, это потому, что я провела много времени рядом с Амелией…
