задвинула. Все сеансы на сегодня отменялись.
Поскольку в отсутствие работы Мейсон становился молчаливым и задумчивым, она стремилась нагружать его как можно больше. Во-первых, она попросила его съездить к ней домой и привезти Иезавель, которой предстояло временно поселиться в салоне, поскольку Кендалл решила не покидать плантации, пока не разгадает тайну. Все-таки ей не хватало духу досмотреть сон до конца. Может быть, стоило начать действовать наяву?
Ближе к вечеру она спросила у Мейсона:
— Ты справишься один, пока меня не будет?
— Один? А я тебе кто? — удивился Винни. — Куриный паштет?
— А ты, Винни, поедешь со мной. Ты поможешь мне отвезти цветы на кладбище.
Выйдя на улицу, она взглянула на небо, удивляясь перемене, произошедшей с погодой, небывалой для Нового Орлеана. Стоял октябрь, но небо было тяжелое и темное, будто зимой. В воздухе было по- зимнему холодно, висел густой туман, и тянуло сыростью.
По дороге Винни заметил:
— Ну и туманище, просто невероятно.
Кендалл, конечно, тоже обратила внимание на плотный поземный туман, который зловеще клубился, прямо как в ее снах.
Эйдан и не заметил, как Ребекка оказалась у него в машине. Они вместе поехали сначала в ФБР, чтобы отослать кости Роберту Берчу, а затем в историческое общество.
Начальник Шейлы сказал Эйдану, что полицейские уже обыскивали стол Шейлы, забрали ее ежедневник и большинство документов, с которыми она работала, но все-таки позволил ему снова осмотреть ее рабочее место.
Именно Ребекка указала ему на стикер внутри одного из ящиков.
— «Перед отъездом встретиться с папой», — прочитал он вслух. — Это ее отец, что ли?
— Сомневаюсь, что она знала своего отца, — хмыкнула Ребекка. — Ее родители никогда не были женаты.
— Папа. Наверное, кто-то старше ее. — Эйдан поднялся. — Ну, идемте.
— Куда мы едем?
— В полицию.
— Нет, вы уж сами, — отказалась Ребекка, глядя на часы, — мне нужно заехать за мамой. Она сейчас у врача.
— Я подброшу вас до вашей машины.
Прежде чем попрощаться, она внимательно посмотрела на него и сказала:
— Вы и вправду заботитесь о нашей девочке. Мама вас одобряет.
— Я очень рад. Спасибо, Ребекка, — улыбнулся Эйдан.
Эйдан поехал в управление полиции. Хэл был в кабинете. На столе перед ним лежала стопка бумаг.
— Садись, присоединяйся. Я разбираю документы Шейлы.
Коробка с латексными перчатками на столе у Хэла, необходимыми при разборе улик, заставила Эйдана вспомнить о покупателе кукол вуду, который тоже был в черных перчатках из латекса.
Он вытащил себе пару, взял стул и сел напротив Хэла. Вдвоем они принялись тщательно изучать бумаги Шейлы, ища какой-нибудь зацепки, которая могла бы навести их на след убийцы. Через некоторое время Хэл сказал, что ему нужно выпить кофе, и вышел.
Его не было несколько минут, когда затылок у Эйдана покрылся мурашками от ощущения чьего-то взгляда.
Он обернулся…
Женщина в белом.
С застывшей маской тревоги на лице она манила его…
Он встал, не смея моргнуть, и шагнул к ней. Она исчезла как раз в тот момент, когда дверь открылась и вошел Хэл.
— Что с тобой, Флинн? Почудилось что-то?
— Я должен идти.
— Что?
— Мне срочно нужно на плантацию.
Не говоря больше ни слова, он выбежал из кабинета.
Когда Кендалл и Винни подъехали к дому, ей показалось, что она никогда еще не видела его столь прекрасным. Теперь, когда покраска была завершена, мощные белые колонны поднимались из таинственного тумана.
— А Эйдан разве нас не встречает? — занервничал Винни.
— Нет.
— Так позвони ему.
Она не решилась, зная, как разозлится Эйдан, обнаружив, что она отправилась куда-то без него.
— Позвони ему сам, Винни. Скажи ему, чтобы приезжал сюда, как только закончит свои дела. Извини, что я тебя задерживаю. Но ты потом возьмешь мою машину.
— Ничего, опоздаю немного. Это не конец света.
Выйдя из машины, она взяла первый венок, предназначенный для Генри.
— Позвони Эйдану, потом возьми вот эти цветы — они для Амелии.
Кендалл направилась к кладбищу. Над головой сгущались темные тучи. Она чуть не повернула обратно, но не потому, что боялась призраков.
Кладбище никогда еще не выглядело более неземным. Туман клубился вокруг скорбящих херувимов и молящихся ангелов, ложился серой тенью на старинные каменные памятники, змеился по тропинкам между гробницами. Тут и там он нежно обнимал разбитый камень, будто защищая мертвых от вмешательства живых.
Она прибавила шагу. Туман расступался перед ней. Дойдя до могилы Генри, она аккуратно опустила венок на землю.
— Ты был хорошим человеком, Генри. Спасибо. Если бы не ты, у меня не было бы Эйдана. Я знаю, что ты следишь за убийцей, предостерегаешь людей в баре.
Генри был рядом — высокий, с печатью скорби на волевом лице. Его темные глаза смотрели на нее с тревогой. Вдруг он начал бешено жестикулировать.
Кендалл нахмурилась.
— Это цветы, Генри. В благодарность.
Он что-то кричал, но его голос был не громче шороха в густом тумане.
«Уходи! Беги!» — наконец разобрала она.
Кендалл обернулась, и волосы у нее на голове зашевелились от ужаса. Она увидела фигуру в черном плаще и капюшоне, скрывающем лицо, которая медленно приближалась к ней. Ах, да это же Винни! Это идиот Винни в своем любимом костюме и с пластиковым ножом в руке — нож, наверное, вывалился из коробки, а он и подобрал. Однако он не размахивал оружием, как безумное чудовище в кино, он крался к ней, как охотник к добыче, держа нож низко. Чертов шоумен. Все было как во сне. Только темнота и туман были настоящими. Злость и страх вскипели в ней, и она закричала:
— Винни, прекрати!
Но он не останавливался. Кендалл попятилась, споткнулась обо что-то мягкое и едва не упала. Она, напрягая зрение, посмотрела себе под ноги — и там, под скорбящим херувимом и ангелом, в мольбе обратившим лицо к темному небу, — там лежал Винни, распростертый поверх могилы, как кладбищенская скульптура. Кровь ручейком стекала у него с лба.
Она оглянулась — человек в плаще и капюшоне быстро приближался. Теперь он бежал, виляя меж могил, мимо святых, ангелов и херувимов.
