решила ничего не говорить. Но несчастья продолжались, и, не желая рассказывать полицейским, она хотела рассказать мне. Только… тогда ты подошла к телефону, и она растерялась…
Серена прикусила губу, глядя на него. Зазвонил телефон.
– Я возьму? – Серена выжидающе смотрела на Лайама. Он кивнул.
И хотя она думала, что скорее всего это напрасная надежда, она ответила, и ее пальцы крепко сжали трубку.
– Серена? – прошептала Джине.
– Да, это я, – сказала Серена, кивнув Лайаму. – Где ты? Я жутко волнуюсь за тебя.
– Прости… Я просто… я должна была позвонить. Я хотела, чтобы ты знала… Ты хорошая, Серена. Правда, хорошая…
– Ты тоже, Джине.
Джине тихо засмеялась.
– Нет. Ты одна?
Она взглянула на Лайама, он смотрел на нее.
– Нет.
– Я хотела бы повидать тебя… поговорить, прежде чем… Ее голос звучал уныло.
– Джине, послушай меня. Ты сейчас дома?
– Да.
– Я выезжаю.
– Нет, нет, я не смогу говорить, если ты будешь не одна. А Лайам не захочет отпустить тебя.
– Джине, мы поговорим наедине.
Джине молчала.
– Успокойся. Я скоро буду.
Она повесила трубку. Лайам уже поднялся.
– Ты одна никуда не поедешь, – сказал он твердо. – И расскажи мне. Что ты знаешь такого, о чем не знаю я?
– Она… у нее с кем-то был роман… или просто секс… в доме Кайла. Я думаю, она боится, что кассеты… Лайам, нам не удастся ничего вытянуть из нее, если я не смогу поговорить с ней наедине.
– Ты поговоришь. Но разумеется, я буду рядом.
Дом Джине находился недалеко от того места, где жила Серена. Это был маленький, обособленно стоящий домик с выходом на лужайку. Лайам проводил Серену к дверям, тихо указав на окна, о которых упомянул раньше.
– Я здесь. Рядом.
Она кивнула и постучала.
– Джине, это я, Серена.
– Ты одна?
Она хмуро покосилась на Лайама. Он прижался к стене.
– Да, – сказала Серена.
Джине открыла дверь и отошла в сторону, позволяя Серене войти. Она прошла в гостиную, с любопытством оглядываясь вокруг. Серена несколько раз заезжала за Джине, когда ехала на студию, и неоднократно завозила ее домой. Но до этого ни разу не заходила в ее дом. Она была удивлена, увидев, что все стены увешаны киноафишами. Все кругом имело отношение к кинематографу – полки с реквизитом, используемым в разных фильмах, лучевые пистолеты для научно-фантастических картин, перчатки, фонарики и прочие атрибуты.
– Джине, – сказала Серена, – что происходит?
Джине повернулась и посмотрела на нее.
– Я сделала это… – тихо сказала она.
– Сделала это? – повторила Серена, все еще беспокоясь о состоянии Джине. – Послушай, я уже говорила тебе, что бы ты ни делала в доме Кайла, это не стоит таких переживаний.
Джине болезненно улыбнулась, качая головой.
– Серена, ты не понимаешь, я делала все это… Из-за меня упал софит, я толкнула лестницу, я положила яд в конфеты…
Серена потеряла дар речи.
– Джине… зачем?
– Зачем? Видишь ли, я была влюблена. Но сказать, чтобы я ненавидела тебя? Нет! Я не любила Джейн. Джейн… она была ужасная. Ты не знаешь, что она себе позволяла. Ты не представляешь, как она использовала людей.
– Джине, – медленно проговорила Серена, – я не могу поверить в это. Ты пыталась убить меня?
– Забавно, правда? Я не думала, что это получится. Но когда так случилось… Джейн – не большая потеря. Мне не удалось даже ранить тебя… Хотя у меня был шанс. А потом ты нашла записку в комнате Джейн, хотя я не писала ее. Но ты подняла шум, настаивала, что нужно узнать, что случилось… поэтому мне надо было как следует запугать тебя. Вселить жуткий страх. Я посылала тебе розы. Я сделала так, что упала лестница. Затем, чтобы доказать свою непричастность, я сама съела конфету… и таким образом превратила жизнь в настоящий спектакль. Что только мы не делаем ради любви! Я даже подстроила все с тем саркофагом. А потом испугалась. Я училась в школе вместе с девушкой Лайама – Шэрон. Она мне очень нравилась. Но я тогда заболела – серьезные нарушения психики, и мне пришлось надолго уйти из школы. Я боялась, что она вспомнит это, как и то, что я здорово управлялась и с осветительными приборами, и с прочим сценическим оборудованием, и расскажет… И я так мучилась. Но сейчас я вижу, что была слепа. Что я ошибалась… есть много страшных, ужасных людей… Но ты не такая. И теперь, когда все кончено, я боюсь…
– Да, Джине, это страшно, – тихо проговорила Серена. Она стояла и смотрела на Джине, открыв рот. Слышал ли Лайам все это?
Но им нужно знать больше, подумала она. Эта мысль сверлила ее оцепеневший мозг.
– Джине, – начала она, – я так поняла, что ты делала все это ради человека, которого любила? Ты совершила ужасные вещи. Но мы как-нибудь поможем тебе…
– Серена, ты знаешь, что ничего исправить невозможно. И мне страшно… страшно, потому что я хочу умереть. Я все равно сделаю это. Убью себя, разве ты не понимаешь? Это самый легкий выход в моем положении.
– Джине, – продолжала Серена, не сводя с нее глаз. Ей никогда не приходило в голову бояться Джине, она была такая худенькая, слабенькая.
Но внезапно Джине взяла что-то со стола. Револьвер.
– Это реквизит? – спросила Серена, стараясь сохранить спокойствие. Она могла бы закричать, Лайам бы мгновенно оказался здесь. Она говорила громко, чтобы он понял, что Джине держит в руках оружие.
Джине была сильно возбуждена, но улыбалась.
– Нет, он настоящий.
– Джине, если ты так любишь меня, почему ты…
– Я не собираюсь убивать тебя, – возразила Джине. – Я собираюсь убить себя. Я просто хотела, чтобы ты знала, что мне очень жаль, очень жаль. – Она приставила дуло револьвера к виску. – И я боюсь. А ты должна…
Ее голос прервался.
Серена поняла, что дверь тихо отворилась. Вошел Лайам, подняв руки над головой, показывая, что он безоружен.
– Джине, положи это. Нет причины убивать себя, – холодно произнес он, направляясь через комнату к девушке. – Мы поможем тебе. Мы знаем, что ты делала это не одна. Расскажи нам… Мы поможем тебе, клянусь Богом.
Джине не положила револьвер, но крупные слезы застыли в ее глазах.
– Мне надо было догадаться, что вы здесь… вы любите ее и не похожи на других…
– Джине, пожалуйста, отдай мне револьвер.
