через площадь.
Внезапно все пришло в движение. Кого-то окликали, кого-то искали взглядом; многим не суждено было встретить знакомые лица. У женщин спрашивали вестей о других женщинах, о детях. Ровесницы моей матери стояли с детьми в стороне: велика ли надежда встретить родичей сейчас, спустя восемнадцать лет…
Наконец одна из тех, кого я знала в детстве, поймала за рукав воина:
— Анати, неужели ты? Так возмужал!..
Его глаза удивленно распахнулись.
— Тетушка Лида! Не может быть, ты ведь погибла в пожаре!
Она помотала головой, на глаза навернулись слезы. Два мальчика младше Арена, прижитые ею в рабстве, стояли рядом, молча глядя на происходящее.
Я отвернулась. Моя мать умерла.
Пожар удалось остановить, хотя два хранилища сгорели. Мужчины Вилусы грузили на корабли последние амфоры, поднимали на борт женщин и готовились к отплытию.
Солнце уже садилось. Со стороны гор шли огромным покровом тучи с проблесками молний. Ветер влажной прохладой коснулся моего лица. Ночью будет гроза.
Я уже успела обойти все дома, где были мертвые, и совершить положенные обряды.
Ко мне снова подошел кормчий.
Я обернулась к нему в лучах заходящего солнца. Ветер шевелил мое покрывало, заколотое медными булавками.
— Как ты здесь оказалась? — спросил он. — Кто ты?
— Я пифия. Я тоже из народа Вилусы.
Он посмотрел на море, затем снова на меня.
— Мы уже грузим корабли.
— Куда вы теперь? Вернетесь к желанной Вилусе, к своему народу?
Он резко качнул головой:
— Вилусы больше нет, ты ведь не можешь не знать. В этот раз ее сожгли дотла; кого не угнали в плен, тех убили. Возрождать Вилусу некому. Там остались лишь воины Тиринфа, выжидающие удобного времени для налета на лидийский берег.
— А ты и твои люди?
— Мы были в море, — скупо ответил он. — Больше никто не уцелел.
— Девять боевых кораблей, — вспомнила я видение горящего города, — и три рыбацких лодки. Остальные перевернулись при нападении или сгорели. «Семь сестер» и «Дельфин», «Жемчужина» и «Очи Владычицы». — Я видела их сейчас словно наяву, как когда-то в детстве перед очагом пифии. — «Охотник», «Стриж» и «Гроза». «Крылатая ночь» и «Облако».
Кормчий посмотрел на меня:
— У нас нет таких, как ты. Святилище в Вилусе разрушили ахейцы, забрав от алтаря Кассандру. Жриц Владычицы Моря увезли как добычу неизвестно куда — мы надеялись, что здесь окажется хотя бы одна из них.
Я покачала головой:
— Нет, я бы знала от Киферы. — Взглянув на храм, я увидела на ступенях белый силуэт: Кифера наблюдала за мной. — С вами нет ни жрецов, ни прорицателей, никого?
— Лишь старик, гадающий по полету птиц, он чувствует ветер и море. И только. Сивиллы у нас нет.
— Теперь есть. Я иду с вами.
Он замер, не находя нужных слов.
— Ты сам сказал, что я из Вилусы. Вы пришли освободить пленных. Я родилась здесь, в рабстве, но моя мать родом из нижнего города. — Моя рука прикоснулась к нему Ее рукой, мой голос прозвучал Ее голосом: — Она предназначена к этому с рождения. Тебе известно, что я не оставляю покровительством своих жриц.
Он наклонил голову:
— Великая Владычица…
— Иденей не задержится на севере, и если тебе не нужны лишние битвы, лучше поторопись. — Я обернулась, затем посмотрела через плечо назад. — Ты должен выйти в море еще до шторма.
В нарастающем ветре я пересекла площадь и подошла к ступеням храма. Меня дожидалась Кифера.
— Я знаю, ты идешь с ними. Я поняла это еще утром, едва тебя увидев.
— Да.
— Ты несешь Ее в себе как нерожденное дитя, несешь в края, которые я не могу разглядеть. Я не знаю причин, хотя вижу, возможно, яснее твоего.
— Возможно, — отозвалась я. — Мне открыто начало пути, но не виден его исход.
Кифера воздела руки над моей головой.
— Благословение Владычицы Моря, серебрянопенной Афродиты, да пребудет с тобой до конца твоих дней!
Я склонила голову под щедростью благословения и с удивлением почувствовала, как закипают слезами мои смертные глаза.
— Пригляди за Ареном, — попросила я.
— Конечно. Он смелый мальчик, и пусть происходящее не вполне ему ясно — он все поймет, когда вырастет. Ведь ты сделала так, чтобы он мог вырасти.
Я обняла ее на прощание и пошла прочь, к последним кораблям у причала. Я не оглядывалась на святилище, где осталась Долкида — она, наверное, будет служить Кифере или станет ждать, пока не призовут к служению следующую жрицу. Хотя что-то говорило мне, что такого не произойдет.
Моя Владычица не собиралась возвращаться.
Кормчий что-то говорил тому самому воину с длинными черными волосами.
— Я готова.
Внезапно голова моя закружилась, словно меня отрывало от земли крепнущим ветром. Я ведь ничего не ела весь день, только попила немного воды утром, у изгиба дороги.
— Выводим «Дельфина», — распорядился кормчий. — «Семь сестер» пойдет последним.
Я оглянулась. Над Пилосом тянулся тусклый дым, сверху находила туча. Внезапно мир перевернулся, Ее сила меня покинула. Я почувствовала, что падаю.
— Держи ее, Ксандр! — еще услышала я слова кормчего и провалилась в беспамятство.
Народ моря
Мне снилось, будто я сплю у реки, прильнув к матери. Ее грудь тихо вздымается в такт дыханию, рядом журчит вода, кто-то говорит на нашем языке…
Я проснулась.
Плеск воды и покачивание продолжались наяву. Я лежала на тюфяке в носовом помещении корабля, головой в угол. Дальше каморка чуть расширялась: в ногах, где кончалась постель, я поместилась бы поперек. Высоты потолка едва хватало на то, чтобы сесть. Никаких окон, тусклый свет проникает сверху в щели между досками.
Волны с шумом бьются о борт, на палубе кто-то переговаривается. Но гребного распева не слышно — наверное, идем под парусом.
Рядом с постелью я нашла бурдюк воды и жадно к нему припала. В последний раз мне довелось напиться на рассвете, а сейчас у нас… что? То есть когда?
Я плеснула воды на лицо и руки, изнанкой покрывала отерла остатки краски и выбралась наружу.
