— О Владычица, только не Неоптолем…
Вдалеке шли на веслах три корабля со спущенными парусами.
Кос перебежал на нос и встал рядом с мальчишкой.
— Нет! — Он обернулся, улыбаясь. — Это «Семь сестер», «Охотник» и «Жемчужина»!
Мы подошли ближе; нас узнали, и радостные крики полетели от корабля к кораблю. Эней, когда его судно поравнялось с нами, махнул рукой от кормила:
— Ксандр! Удачливый сукин сын!
— На себя посмотри! — крикнул в ответ Ксандр. — Морская Владычица бережет своих, это радует!
Ней рассмеялся.
Корабли подошли, между всеми пятью протянулись канаты, сцепив нас как гигантский плот.
«Облаку» пришлось хуже всех, хотя «Жемчужина» пострадала еще в бою, проходя слишком близко от ахейского корабля: ей сломало половину правых весел, теперь у нее только по пять на каждый борт.
Ксандр легко перескочил с «Дельфина» на «Семь сестер» и протянул руки за мной. Я поглядела с сомнением.
— Царевич Эней ждет свою прорицательницу, госпожа, — сказал он.
Я оперлась на протянутые руки и прыгнула.
Пришли кормчие других кораблей, мы собрались на задней палубе «Семи сестер». Здесь же был старик — отец Энея, Анхис. При моем появлении в его глазах мелькнуло что-то вроде ужаса.
— Сын мой, — проговорил он, — тебе не пристало держать совет в присутствии женщины.
Лица еще двоих мужчин помрачнели.
Эней спокойно поднял взгляд:
— Отец, в намерении прибегнуть к помощи сивиллы нет ничего неподобающего.
— Многие столетия цари внимали словам сивилл лишь в должном месте и в должное время, — провозгласил Анхис. — Они задавали вопросы во тьме удаленных от мира обиталищ, и ответ сивиллы звучал тем пространным стихом, каким изъясняются боги, желая скрыть свои тайны от смертных. Сивилле не место на царском совете, где ее голос раздается наравне с прочими, где при ней обсуждают государственные интриги и где она вольна вмешиваться в военные дела мужчин.
— Отец, — в голосе Энея послышалось раздражение, — где ты видишь пещеру, чтобы уединиться? Вокруг только море, нас изрядно потрепало штормом, и я созываю совет здесь и сейчас. И я, как тебе известно, не царь. — Он повернулся ко мне: — Госпожа, здесь только ты можешь донести до нас волю богов. Я просил бы тебя остаться.
— Я останусь, раз ты этого желаешь, царевич Эней, — ответила я.
Анхис фыркнул. Явно остались еще недовольные. Я молчала — по правде говоря, мне было нечего сказать. Ее рука меня не коснулась, а в кораблевождении я ничего не смыслила.
Обсуждали в основном то, что мы, на пяти кораблях посреди океана, ничего не знаем об остальных четырех судах и трех рыбацких лодках. Во время шторма «Крылатую ночь» видели с двух кораблей: она, судя по всему, должна была уцелеть. Кому-то попалось судно, похожее на «Очи Владычицы» — из наших кораблей самый старый и слабый.
— Там прочный корпус, — вставил Ксандр, — а Иамарад — хороший кормчий. Надеюсь на лучшее.
Мы не знали, где находимся: за полтора дня шторма нас могло унести далеко. Ни на одном корабле не было пригодной воды.
— Морская вода просочилась в бочки, — сказал Ксандр. — У нас два или три бурдюка пресной воды и амфоры с вином.
На каком-то из кораблей не было и того; решили переправить туда вина.
— У нас его много, больше ста кувшинов, — уточнил Ксандр.
Пока шел совет, с передней палубы «Семи сестер» раздался крик:
— Земля!
На горизонте виднелось пятно — низкий полукруглый остров. Двое кормчих наперебой стали перечислять названия островов, словно соревнуясь друг с другом.
— Слишком далеко к северу, это не Лазба.
— И не Дана, нас не могло так снести к югу…
Анхис вцепился в плечо сына:
— Вот кара за то, что мы не совершили возлияние Афродите Кифере, когда закончился шторм! Это остров Мертвых!
— Не может быть, — возразил кто-то из кормчих.
— Остров Мертвых? — спросила я Нея.
Он кивнул.
— В дни юности моего прадеда здесь стоял остров — высокая гора над морем, видимая издалека. Изобильное место, где людям нечего было желать: зеленые пастбища, масличные сады, великолепные города. Легко обороняемая твердыня на перекрестке торговых путей, могущественное царство, крепкий союзник Крита. Не было морей, куда не заходили бы их корабли. Но люди чем-то прогневали богов. Гора прорвалась огнем, уничтожив все — рощи и пастбища, города и людей.
Он говорил тихо, глядя на что-то недоступное моему взгляду. Словно вспоминал виденное.
— Море поднялось огромными зелеными волнами и поглотило все побережье. В тот день погибла четверть критского населения и все корабли, что были в море. Уцелели лишь дворцы и города на возвышенностях. Когда море утихло, от острова остались два полукружия низкого берега, усыпанные телами вперемешку с поваленными деревьями.
— Значит, это здесь? Я слышала рассказы о затонувшем острове, но не знала, где он.
— Здесь, — ответил Ней. — Погибшая Фера, остров Мертвых.
— Эти земли прокляты, — не отставал Анхис. — Плывем отсюда скорее.
— Если это Фера, — заметил кормчий «Охотника», — то других островов поблизости нет, воду взять негде.
— Без воды нам нельзя, — отозвался кормчий «Облака».
— Всякому, кто ступит на землю острова Мертвых, грозит проклятие, — стоял на своем Анхис.
— Вода там есть? — спросила я.
— Неизвестно, — ответил Ксандр.
— Остров большой, вода наверняка найдется, — предположил кормчий «Охотника», Аминтер. — На тех пастбищах, что упоминал Ней, уж наверняка были родники.
Анхис поджал губы:
— Упоминал царевич Эней!
— Отец…
— Без воды нам не обойтись, — сказал кормчий «Облака». — Надо бы сойти на берег и поискать.
Я взглянула на Ксандра — вот уж кому точно не хотелось идти.
— Всякий, чья нога коснется острова Мертвых, переступает порог Царства Смерти, — настаивал Анхис.
— Этим нельзя пренебрегать, — согласился кормчий «Жемчужины», Марей. — Гнев богов — совсем не то же, что морские опасности.
Ксандр кивнул.
— На остров пойлу я, — сказала я.
Ней резко обернулся, впившись в меня глазами.
— Я не переступаю порог Царства Смерти. Она моя госпожа, в Ее священных местах мне ничего не грозит.
— Но что тебе там делать?
— Попробую отыскать родник. Если найду, испрошу Ее позволения набрать воды. И совершу должное, чтобы умилостивить Владычицу. — Глядя в лицо Анхиса, мечущего грозные взгляды, я добавила: — Обсуждать дальше Ее сокровенные ритуалы было бы неуместно.
На это ему оставалось только промолчать.
