Ксандр опустился на колени рядом со мной:
— Ты как?
Я приподняла угол плаща, чтобы он мог видеть:
— Мальчик. Крепкий сильный мальчик.
Черноволосый, как мы с Ксандром, и широкоплечий — в отца…
Ксандр обнял меня и склонился головой к моему плечу, не сдерживая слез.
Послышался шум движения, мелькнули факелы. Ней, сопровождаемый Мареем и Вилом, стоял на границе освещенного костром пространства, словно на пороге жилища.
— Можно нам подойти? — спросил он.
Лида отступила чуть назад, открывая невидимую дверь.
— Царевич Эней…
Ксандр поднял голову.
Ней встал передо мной на колени.
— Прими мои поздравления, госпожа.
— Спасибо, — ответила я, снова отводя угол плаща, чтобы показать младенца.
— Надо же, малыш! — не удержался Вил.
Ней бросил на него строгий взгляд.
— Как будет его имя?
Я посмотрела на Ксандра. Вот уж имена мальчиков мы точно не обсуждали.
— Маркай, — сказала я.
Ней кивнул и легко прикоснулся ко лбу младенца.
— Маркай, сын Ксандра, внук Маркая, — произнес он. — Приветствуем тебя, сын нашего народа.
Ксандр встретил взгляд Нея.
— Спасибо, — проговорил он. В глазах его стояли слезы. — Маркай, сын Ксандра, внук Маркая. Я и мой сын — мы всегда будем рядом с тобой.
Вил посмотрел на меня и вдруг улыбнулся:
— Обещаю, что когда я стану царем, Маркай будет среди моих кормчих.
— Хорошее обещание. — Ией взъерошил волосы Вила. — Будь ему так же верен, как я Ксандру. — Он протянул руку, обхватывая ладонь Ксандра старинным воинским пожатием, запястье к запястью.
Младенец, повернув голову, икнул и снова припал к моей груди.
Врата ночи
Из первых трех недель жизни Маркая я ничего не помню, кроме него самого. Он родился крупным и постоянно требовал еды, и только ел и спал, спал и ел снова, пока утро, переходившее в полдень, перетекало дальше в сумерки, становясь ночью. Через несколько дней для меня все слилось — прижимая Маркая к груди, я задремывала в тени ограждения на «Дельфине», скользящем через синие волны, и просыпалась у какой-нибудь деревушки, где мы останавливались для торговли, а потом, уснув, пробуждалась уже в носовой каморке рядом со спеленатым сыном, обнаруживая, что кто-то укрыл нас плащом от ночной прохлады.
Как-то ночью я проснулась из-за того, что от избытка молока болела грудь, и в панике потянулась к Маркаю. Он вздохнул и заворчал во сне, но не пробудился. Лоб влажный и прохладный, пеленка сухая… Я кормила его в полночь, сейчас почти рассвет, но он явно не расположен просыпаться и требовать еды.
Я поднялась и вышла в предрассветные сумерки. «Дельфин», вытащенный на белый песчаный берег, чуть покачивался от волн, набегающих на корму. Ксандр стоял в дозоре. Увидев меня с задней палубы, он улыбнулся.
— А где Маркай?
— Спит, — ответила я, подходя и садясь рядом с ним. — Даже удивительно. Я думала, он только и делает, что ест.
— Скоро все переменится, уже три недели, — сказал Ксандр. — Он такой большой. Сегодня он не просыпался всю мою вахту: я еще спал, когда ты его покормила, и вышел в дозор, когда ты уже уснула.
Я огляделась. Стояла теплая летняя ночь, легкий морской ветер овевал мои влажные волосы, вспотевшее тело и налившиеся молоком груди.
— Я, наверное, ужасно выгляжу.
Ксандр склонил голову набок, словно тщательно обдумывая важный вопрос.
— Ты выглядишь как мать трехнедельного ребенка.
Я рассмеялась:
— Ответ, достойный царедворца! И что б тебе не поступить на царскую службу?
— А сейчас я где?
— Да и вправду. Это тебе не рыбная ловля, да? — Я перевела взгляд на берег, залитый лунным светом: тлеющие угли костров, спящие люди… Несколько часовых, таких же как Ксандр, обходили дозором лагерь, храня наш покой.
— Точно, — ответил Ксандр. — Но рыбы, между прочим, здесь как раз много. Да и сам залив хорош.
К югу от нас широким полумесяцем изгибался белый песчаный берег с зелеными холмами, на севере поднималась гора. При взгляде на нее холодок пробежал у меня по спине, и я ощутила Ее руку, коснувшуюся меня зябким дыханием морского ветра. Гора, словно спящее чудовище, возвышалась над морской синью и мелкими островами, утопая головой то ли в облаках, то ли в дыме.
— Ксандр…
— Да?
— Гора…
— Ну да, гора, а что?
Я не могла отвести от нее глаз.
— Это то же, что Крепость Ветров или погибшая Фера. Горнило. Врата.
Он взглянул в ту сторону:
— Но в ней ничего не происходит, она молчит. И всегда молчала. Там просто облачко зацепилось за вершину.
Я покачала головой:
— Сейчас — молчит. Но когда-нибудь проснется. Может, не скоро. Не знаю. Но что бы ни было — в ней что-то есть. Это врата.
— Не пророчествуй больше на голодный желудок, — попытался пошутить Ксандр, но выглядел при этом неуютно — как человек, почитающий богов, но сознательно говорящий недолжное.
Я положила голову ему на плечо.
— Нас это не касается. По крайней мере сейчас. В конце концов, мы не собираемся здесь жить. Но все же мне надо попасть к противоположному склону, с северной стороны.
— Нам завтра туда и идти. Вернее, сегодня, — поправился он. — А зачем тебе?
— Там что-то есть. — Я чувствовала Ее руку на спине, ощущала Ее, как неслышный шепот, прикасающийся к мыслям. — Там Ее священное место. Мне нужно туда. И Нею тоже.
— Зачем?
— Чтобы он стал царем. Когда он добыл золотую ветвь, я поняла, что срок уж близок. Что Она ждет только Маркая.
— Маркая? Владычица Мертвых?..
— Да. — Я уткнулась лбом в его шею. Как хорошо, что можно побыть с ним вдвоем хоть немного, пока над головой бледнеют звезды и семь сестер опускаются в море. — Она ждала, пока начнется жизнь.
Ксандр сглотнул, словно у него перехватило горло.
— Он славный малыш.
— Да. Никогда не представляла, что буду кого-то так любить, — сказала я. Это было правдой. Но в то
