— Мы с Дональдом серьезно поговорили и решили, что не подходим друг другу, — произнесла она в полной растерянности.
Угрюмое лицо Вито немного смягчилось, на нем появилось подобие улыбки.
— Спорим, ты не рассказала ему, как несерьезно вела себя со мной.
Молли содрогнулась от бешенства. Он еще смеет насмехаться над ней!
— Я не злорадствую, сага. Но я ценю искренность, — сухо сказал Вито. — Как и ты когда-то. А теперь ты бьешь меня по лицу и говоришь, что не хочешь меня, хотя я отлично знаю, что это не так.
Его слова доконали Молли. Как назло, память услужливо явила ей сначала — отчетливо, как на фотографии, — ослепительное смуглое тело, разметавшееся на белой простыне, а затем ее самое, сладко изнемогающую в его мощных объятиях. Пораженная живостью своих воспоминаний, она посмотрела в его мерцающие золотистые глаза и задрожала, словно от внезапного порыва ледяного ветра.
— Мне больше нечего сказать тебе по данному вопросу, — деревянным голосом произнесла она.
— Dio… Немного же ты можешь сказать, когда лжешь сквозь зубы.
Вито бил без промаха, и Молли ненавидела его за это. Она вовсе не лгала, говоря Дональду, что ненавидит и презирает Вито. Да, ее тянуло к нему, она нуждалась в нем, как наркоман нуждается в очередной дозе, но он беспощадно доказал ей, как она слаба, и теперь этот драгоценный опыт должен был защитить ее От дальнейших страданий… Однако Молли не могла позволить себе высказать все, что накипело: а вдруг Вито все-таки решил обсудить с ней дела ее брата? Она тревожно-оценивающе посмотрела ему прямо в глаза.
— Ленч, говоришь ты. А в эту самую минуту твои люди отбирают у моего брата сад и выгоняют его семью из дома. — Но она тут же спохватилась, не следовало говорить об этом в таком тоне. — Если ты здесь затем, чтобы побеседовать со мной о проблемах Найджела…
Красивое лицо Вито стало жестким, бровь язвительно поднялась.
— Нет… И я плохо реагирую на шантаж.
— Шантаж?! — Молли нервно рассмеялась, желая скрыть охватившее ее разочарование. — Вот интересно, как я могу тебя шантажировать! Да будет тебе известно, Вито… если бы Найджел не оказался в такой глубокой западне, я и говорить бы с тобой не стала. Я бы давно указала тебе на дверь!
Вито прикрыл глаза, на щеки легла тень от его густых черных ресниц. — Это правда?
— Да, это правда, — звенящим от ярости голосом подтвердила Молли. Невозмутимое спокойствие Вито вывело ее из себя. — Ты имеешь полное драво поступать с Найджелом подобным образом, но не жди, что за это я буду любить и уважать тебя! Окажись я сейчас рядом с тобой на улице, перешла бы на другую сторону! Боже мой, неужели у тебя нет ни крупицы деликатности? Твое присутствие здесь оскорбительно для меня, ты злоупотребляешь своей властью!
— Не могу сказать, чтобы я когда-либо злоупотреблял своей властью… Или ты спала со мной в надежде, что я изменю отношение к твоему брату? — Странная бледность проступала сквозь смуглую кожу Вито, лицо словно окаменело, глаза горели опасным огнем.
Воздух в маленькой приемной накалился, казалось, вот-вот раздастся взрыв, Молли застыла на месте, пораженная тем, что он мог такое подумать. Бледная как смерть, она высоко подняла голову и откашлялась.
— Н-нет, Вито. То был момент безумия. Может, это послужит мне оправданием. — Она тяжело дышала, ей не хватало воздуха. — Ни сила, ни деньги не заставили бы меня лечь с тобой в постель. Даже ради брата я не стала бы вести себя как дешевая шлюха!
— Момент безумия, — очень тихо повторил Вито, растягивая слоги. Его ледяной взгляд скользил по ее разгоряченному лицу. — Ты совершенно уверена, что больше ничего не было?
Защищаясь, Молли презрительно хмыкнула.
— Была случайная ошибка, а что еще?
Вито не отводил от нее пристального взора.
— Могла бы понять, сага.
Молли сделала глубокий вдох, тщетно стараясь успокоиться. Ноги были совсем ватные, только бы упасть.
— Не знаю, о чем ты, но, перед тем как уйти, выслушай, что я скажу тебе про Найджела. Ты дал огромную сумму денег двадцатитрехлетнему мальчишке, который в шестнадцать лет бросил школу, не сдав ни одного экзамена. У него не было ни делового опыта, ни сноровки, ни руководителя… — Per I'amor di Dio.[5]
— Вито, он даже не понял, на каких условиях ему предоставлена ссуда, — на одном дыхании выговорила она, испытывая неловкость от необходимости толковать об этом, и торопливо отвернулась, пока он не заметил слезы в ее глазах. — Но про садоводство он знает все, что нужно, и совершенно не способен на сознательное мошенничество. Я считаю, это ты виноват, что он сейчас по уши в дерьме! Чистым сумасшествием было дать ему эти деньги, а потом уйти в сторону: авось выплывет!
— Мисс Баннистер?
Молли в ужасе обернулась и увидела в дверях офиса мистера Вудса.
— Что здесь происходит? — хмуро осведомился он.
С каменным лицом Вито медленно и шумно выдохнул, многозначительно посмотрел на Молли, потом плавно перевел взгляд на ее шефа. — Простите, если мы помешали вам, — процедил он, повернулся на каблуках и вышел вон, не говоря больше ни слова.
Молли рухнула в кресло, как подрубленная. Она дрожала от потрясения и от гордости, что наконец высказала до конца свое мнение. Шеф заметил слезы в ее глазах, минуту потоптался на месте, а потом внезапно птицей кинулся к двери, схватил в охапку плащ… Когда его шаги на лестнице стихли, Молли расхохоталась. Она-то в страхе ожидала нахлобучки, а бедный мистер Вудс не чаял, как бы поскорее скрыться, настолько был напуган видом плачущей секретарши.
В крохотной уборной она умылась холодной водой, с огромным трудом привела в порядок мысли и немного успокоилась. Как мог Вито явиться к ней на работу и без тени смущения пригласить на ленч, если из-за него семья Молли сейчас переживает такой кошмар? Неужели он настолько бесчувственный? А может, его привела сюда неутоленная жажда мщения? Или он хотел доставить себе удовольствие услышать о расторжении ее помолвки с Дональдом? Он бы, конечно, посмеялся, если б знал, что Молли носила кольцо только один день.
Но что же, черт побери, Вито имел в виду, когда спросил, был ли это только момент безумия в ту ночь? Какого он ждал ответа?
После работы она решила заехать к Найджелу и Лине. Старый дом изменился до неузнаваемости. Фасад украшали колонны, достойные роскошного особняка; сзади появилась большая пристройка. Ничто не напоминало о прежнем обветшалом сельском домике. На ступеньках оранжереи одиноко сидела Салли, старшая дочь Найджела, и заливалась слезами. Молли присела перед ней на корточки, заглянула в бледное, заплаканное личико.
— Что с тобой?
— Мама говорит, мне придется перейти в другую школу… А у меня там не будет подруг, — всхлипывала Салли. — Не хочу, чтобы меня переводили в другую школу. Мне в своей хорошо.
Молли прошла в захламленную кухню, которая еще недавно была главной гордостью ее невестки. Последнее время Лина не занималась хозяйством, запустила дом, перестала следить за собой. Она сидела и безучастно смотрела на Молли, маленькая хрупкая женщина с неприбранными светлыми волосами и заплаканными голубыми глазами, сломленная свалившимися на нее невзгодами.
— Салли не хочет в другую школу.
— Поблизости нет ни одной школы, которая сейчас была бы нам по карману, — вяло отозвалась Лина. — Очередь на обеспечение жильем подойдет не скоро. Мы было попросили вашего отчима приютить нас ненадолго, но он так разорался на Найджела, устроил целый скандал, все переругались, тем дело и закончилось.
Значит, они дошли до такой степени отчаяния, что обратились за помощью к отчиму… После смерти матери Найджела и Молли преподобный Джордж Гилпин скорбел два года, а затем снова женился и теперь наслаждался покоем в уютном жилище своей новой супруги всего в нескольких милях от деревни; но он ни разу не пригласил туда приемных детей.