влияния на филиппинскую буржуазно-помещичью интеллигенцию. Очень характерна в этом отношении была постановка учебного дела в манильском «Атенеуме». В поисках популярности среди зажиточных слоев отцы-иезуиты обратились к некоторым передовым для Филиппин и мало практиковавшимся там педагогическим методам. Они демонстративно старались не делать различий между мальчиками, к какой бы национальности те ни принадлежали. Против всякого обыкновения, предпочтение отдавалось не испанскому происхождению ученика, а его развитию и знаниям. Этими, более тонкими, методами иезуитам удавалось искуснее подавлять растущие национальные идеи и недовольство испанским господством.
Не будь этой тактики иезуитов, Хосе Ризалю, конечно, не пришлось бы первенствовать в школе, несмотря на все его способности и таланты.
И все же нарочитое беспристрастие преподавателей не могло искоренить национальной розни среди воспитанников «Атенеума»: испанцы презирали «жалких индейцев», филиппинцы платили им жгучей ненавистью, хотя и тщательно скрываемой. Антагонизм сплошь и рядом прорывался в драках между воспитанниками разных лагерей.
Наблюдательный Хосе вскоре стал замечать, что испанцам вовсе нечем гордиться перед филиппинцами. Филиппинцы были нисколько не глупее и учились не хуже испанцев, хотя им приходилось преодолевать трудности мало знакомого большинству их испанского языка, на котором велось преподавание в «Атенеуме». Умственное превосходство белой расы, которым так кичились испанцы, оказалось пустым звуком, предрассудком, основанным только на военной мощи победителей. Постепенно Хосе убедился, что колонизаторы сильны не умом, талантами и превосходством характера, а только неорганизованностью филиппинцев, отсутствием у них уверенности в себе — результатом их векового бесправия и эксплуатации. Пусть его народ получит равные права с испанцами — он сумеет проявить себя и доказать, что цвет кожи не играет никакой роли в умственном и нравственном развитии человечества.
Недюжинные способности Хосе проявились с перовых же дней обучения. Через месяц он получил к своему восторгу награду за успехи, через три месяца — другую и громкое звание «императора». Для поощрения прилежания и успеваемости воспитанников «Атенеума» делили на две империи — «римскую» и «греческую», постоянно соревновавшиеся между собой. Лучший ученик назывался «императором». В течение трех месяцев «индио» Хосе Ризаль продвинулся с последнего места, как позже всех поступивший, до вершины школьной славы. Через два-три года он был, уже всеми признанной гордостью «Атенеума».
Блестящие дарования соединились у него с необычайной трудоспособностью и серьезным отношением к делу. Мягкий и мечтательный мальчик обладал силой воли. Уже в юные годы он приучил себя, без всякого понуждения старших, к систематическому распределению времени. Он составил себе расписание занятий на каждый день и строго, не только в школе, но и в быту, придерживался его: столько- то времени на приготовление уроков, столько-то на чтение, от четырех до пяти часов гуляние и игры, от пяти до шести рисование и т. д. Он всегда держал себя в руках, не допуская отклонений от раз намеченной программы. Ни одна минута не пропадала у него даром. Получая за успехи в науках награду за наградой, он находил время с увлечением заниматься поэзией, скульптурой и рисованием. Он успевал даже писать какие-то трактаты по химии. Вспоминая свою юность, Ризаль писал: «Я всегда старался жить, согласно своим принципам и исполнять тяжелые обязанности, которые взял на себя».
Хотя «Атенеум» и считался в Маниле передовым учебным заведением, преподавание велось в нем из рук вон плохо. Схоластические методы — полное отсутствие каких бы то ни было наглядных пособий, неподготовленность учителей, не умевших разобраться в запросах учеников, мало способствовали умственному развитию учащихся. Нужна была вся целеустремленность Ризаля, чтобы получить в иезуитской коллегии какие-то знания.
Но Ризаль всегда с удовольствием вспоминал годы, проведенные в «Атенеуме». Искусной тактикой иезуиты достигли своих целей — он сохранил даже благодарное чувство к руководителям.
Наставникам и товарищам Хосе импонировали его блестящие успехи и знания. Одинаково легко он рисовал, лепил и сочинял поэмы и пьесы на испанском и тагалогском языках. В декабре 1875 года, пятнадцатилетним мальчиком, он написал по-испански поэму «Отплытие» — гимн в честь Магеллана и его флота, а спустя полгода — поэму «Просвещение», в которой воспевал благодеяния науки. Обладая живейшим чувством юмора, Ризаль несколькими штрихами карандаша набрасывал зарисовки и карикатуры на окружающих.
В эти годы Ризаль много читал. Особенно увлекался он романом «Граф Монте-Кристо», прочитанным им в испанском переводе. Незаслуженные страдания Эдмонда Дантеса казались ему созвучными переживаниям его матери во время двухлетнего заключения ее в тюрьме. Влияние этого романа частично сказалось на композиции второй части знаменитого романа Ризаля «Не касайся меня», на романе «Эль Филибустерисмо». Никем не узнанный и сказочно богатый герой пытается отомстить своим врагам за все несчастья, пережитые им, его невестой и родиной. Среди множества прочитанных в этот период книг одна затронула Ризаля особенно глубоко. Это был испанский перевод «Путешествия по Филиппинам» немецкого натуралиста Ф. Ягора. Хосе встретил у Ягора отклик и, может быть, ответ на смутно волновавшие его думы. Не ограничиваясь описанием флоры и фауны Филиппин, немецкий ученый коснулся в своей работе судьбы филиппинского народа. Он утверждал, что филиппинцы — народ, богато одаренный, которому еще предстоит сказать миру свое слово. Естественному развитию народа мешает только иноземный деспотизм, господствующий при помощи грубого насилия и жестокостей. Ягор проводил параллель между методами административного управления в испанской колонии, с одной стороны, и строем Соединенных Штатов, которые он перед тем объехал, — с другой. Ягор подчеркивал влияние Соединенных Штатов на испанские колониальные владения. «…Пленительное, магическое влияние, распространяемое великой республикой на испанские колонии, не может не дать себя почувствовать Филиппинам… Испанскую систему управления ни на минуту нельзя сравнивать с американской системой… Филиппинам не избежать воздействия двух великих держав (Соединенных Штатов и Англии), тем более, что ни колония, ни ее метрополия (Испания) не отличаются прочностью и устойчивостью положения». При этом Ягор отдает себе ясный отчет в неизбежности попыток захвата Филиппин более мощными капиталистическими странами, в том числе и Соединенными Штатами. Но, восхваляя филиппинский народ, он все же не может поставить его на один уровень с европейцами и американцами и не находит для Филиппин лучшего выхода, как сохранение испанского господства. Он пишет: «Желательно, однако, для туземцев, чтобы идеи освобождения не превратились слишком скоро в свершившийся факт, так как туземцы не подготовлены ни воспитанием, ни образованием к соревнованию с любой из этих энергичных, творческих и прогрессивных наций».
На Ризаля, по натуре не являвшегося борцом, эти мысли Ягора произвели громадное впечатление.
Да, его народ невежественен и суеверен. Прежде чем добиваться свободы, его надо учить и учить. В этом Ризаль видит свое призвание. Он посвятит жизнь пробуждению и просвещению филиппинского народа. А затем над просвещенными и объединенными филиппинцами должно засиять солнце свободы.
Школьные дни в «Атенеуме» текли, заполненные разнообразными занятиями. Ризаль по-прежнему с увлечением занимается живописью и скульптурой, пишет стихи, получает награды за школьные успехи.
Праздники и каникулы Хосе всегда проводил у родителей в Каламбе. Он приезжал туда с карманами, полными стихов, чтобы представить их на суд матери — своего первого литературного наставника.
За три года пребывания в «Атенеуме» Хосе из мечтательного мальчика превратился в юношу с твердыми правилами, со строго организованным распорядком дня, позволявшим охватить те разнообразные знания, которые он стремился приобрести.
Жажда знаний была у Ризаля поистине огромна. Но усиленные занятия науками, живописью и поэзией не мешали Хосе участвовать в шалостях и драках своих сверстников и переживать первые страдания несчастной любви. Уже в первые годы пребывания в «Атенеуме» двенадцатилетний Хосе «безнадежно любит» неизвестную пансионерку. Он предается меланхолии и задумчиво бродит по лесам. Но новая любовь к двоюродной сестре Леоноре излечивает его от первого чувства.
Леонора была дочерью дяди Антонио Рибера, брата матери Хосе. Она родилась в 1867 году в Камилинге, в провинции Тарлак. Впоследствии семья переехала в Манилу, и маленькую Леонору отдали в
