кораблей под руководством де Барбоса пыталась укрепиться на Себу. Однако колониальные устремления испанцев вызвали восстание «кровного» союзника и его подданных. Восстание привело к гибели де Барбоса и части моряков. Остальные суда бежали на родину. Вернувшийся в Испанию командир одного из кораблей был встречен с триумфом.
Начались длинные споры Испании с Португалией о «правах» на «открытый» архипелаг. Несколько раз Испанский король посылал на острова новые экспедиции. Начальник одной из них и назвал архипелаг Филиппинами, в честь наследника испанской короны, будущего короля Филиппа II.
В 1564 году из Мексики — центра испанского господства в Новом Свете — была послана эскадра под командой Лопеса Мигуэля Легаспи. Ему было поручено покорить и обратить в христианство население Филиппин. Для последней цели, немаловажной в глазах фанатичного испанского короля, в составе экспедиции находилось несколько монахов под начальством Андреса Урданеты.
Урданета обладал всеми качествами испанских проповедников христианства той эпохи, с необычайной легкостью менявших сутану на кольчугу, крест на меч и сыгравших такую значительную роль в завоевании и эксплуатации колоний. Он сочетал в себе искусство тонкого политика и интригана с опытом старого конквистадора. Прежде чем стать монахом-августинцем, он служил капитаном и сражался в колониальных экспедициях.
Хорошо вооруженным отрядам Легаспи под командой опытных военачальников удалось довольно скоро положить начало испанскому господству на островах.
Умело используя раздробленность Филиппин и борьбу между отдельными племенами архипелага, Легаспи сперва вступает в союз то с одним, то с другим из племенных вождей и султанов. Предлагая туземным владетелям свои услуги в борьбе с противниками, он с помощью своих союзников добивается установления испанского господства в ряде прибрежных районов. Затем, укрепившись на территории своих союзников, он силой заставляет их признать суверенитет испанского короля. С самого начала завоевания архипелага проводниками и разведчиками командира эскадры являются монахи. В наиболее развитых районах Филиппин феодальная верхушка приняла проповедников новой идеологии с распростертыми объятиями. Монахи еще не обнаружили своей алчной грабительской сущности, а новые христианско- монархические взгляды казались туземным феодалам более совершенным орудием закабаления народа, чем прежние примитивные разновидности религиозного культа. Эти старые верования уже не соответствовали складывавшимся феодальным отношениям.
К концу XVI века Испания установила свое господство в решающих районах архипелага. Чем сильнее чувствовали себя колонизаторы, тем отчетливее выступало на первый план вооруженное покорение филиппинских народов, тем более жестокой становилась колониальная эксплуатация.
Сквозь прежнюю маску христианского благочестия все более ясно проступает алчность монашеских орденов. Обращение населения в христианство теперь уже целиком опирается на штыки и плети испанских солдат. Для монашеских орденов — а к началу XVII века их насчитывается на Филиппинах уже около десятка — обращение филиппинского населения в христианство означало получение новых источников обогащения, новых рабов. Во главе военных отрядив, подчинявших еще не завоеванные районы и острова, часто стоят монахи, в большинстве случаев — иезуиты.
Монашеские ордена шаг за шагом захватывают главное богатство страны — ее лучшие плодородные земли. Филиппинские крестьяне превращаются в бесправных арендаторов. Они обязаны отдавать монахам-феодалам большую часть урожая, бесплатно работать на постройке монастырей и церквей.
Главными носителями колониального угнетения и эксплуатации постепенно становятся монашеские ордена.
Колониальная политика испанского абсолютизма способствовала превращению Филиппин в заповедную вотчину монашеских орденов и колониальных сатрапов. Только на очень короткий срок после установления испанского господства главный город и порт колонии Манила становится крупным торговым центром. Здесь колониальное правительство, испанские купцы и феодалы обменивают выколоченные у филиппинского народа, под видом ренты и дани, продукты на китайские шелка и другие товары и отправляют их в американские владения Испании. В Манилу стекаются купцы из Китая и Индии, Явы и Сиама.
Однако уже в начале XVII века испанские короли, тесно связанные монопольной торговлей с американскими колониями, стремятся ограничить проникновение туда китайских товаров. Они строго регламентируют торговлю Филиппин. Только один раз в году мог отправляться из Манилы галлион, груженный китайскими и филиппинскими товарами. Количество груза было точно предусмотрено. Большую часть составляли товары, принадлежащие правительству. Остающееся на корабле место распределялось между самыми влиятельными испанскими купцами и чиновниками, но их оттесняли монашеские ордена, превратившиеся в крупнейших помещиков-феодалов.
Филиппины были обречены на экономическую изоляцию. Филиппинский народ уплачивал непосильные налоги государству, церковную «десятину», налоги в местные провинциальные кассы. Целыми неделями филиппинское население работало бесплатно на постройке судов, церквей, дорог и правительственных зданий. Царил неслыханный произвол колонизаторов. И все же труда и продуктов, выколоченных из филиппинского народа, не могло хватить даже на содержание колониальной администрации и паразитической армии монахов. Монашеские ордена, чье имущество оценивалось десятками миллионов, чьи ежегодные доходы исчислялись сотнями тысяч реалов, были свободны от уплаты налогов. Крупные церковные магнаты получали громадное содержание. Одно жалованье манильского архиепископа составляло 60 тысяч реалов в год. Содержание манильского собора обходилось в 80 тысяч реалов.
Испанская администрация — от титулованных генерал губернаторов до ненавистных народу жандармов (так называемой «гражданской гвардии»), представлявших в самых отдаленных селениях королевскую власть, — имела неограниченные возможности грабить население. Только очень малочисленный слой филиппинцев, в частности метисы, находился в относительно привилегированном положении. Туземные помещики, потомки прежних филиппинских феодалов, вождей племен и старейшин, дети от смешанных браков испанских колонизаторов с филиппинскими женщинами, избранные питомцы монахов, были передовым отрядом эксплуататоров народных масс. Им предоставлялись низшие административные и судейские посты. Они заправляли в округах и районных центрах, захватывали земли крестьян, еще не присвоенные монахами. В них испанский абсолютизм искал свою социальную опору в колонии.
Филиппины разделялись на провинции, управляемые губернатором. Губернатор — алькальде должен был быть непременно испанцем. Провинции охватывалитряд округов (муниципалитетов), во главе которых стояли «маленькие губернаторы» — «гобернадорсильо», обычно метисы или туземцы. Входившие в состав муниципалитета барио (селения, волости) управлялись старшинами — также филиппинцами.
Но вся эта армия чиновников — испанцев и филиппинцев — находилась под фактическим наблюдением и контролем монашеских орденов. Без одобрения приходского священника не были действительны никакие распоряжения не только старшин, но и гобернадорсильо.
Сами гобернадорсильо выбирались и назначались по указке монахов. Каждый испанский губернатор, казалось бы, полновластный хозяин в своей провинции (наряду с административными правами ему предоставлялись права монопольной торговли), вынужден был считаться с монахами. Даже генерал- губернатор редко осмеливался идти на открытый конфликт с представителями всесильных монашеских орденов. Опыт показал, что нежелательный монахам светский владыка филиппинского народа очень быстро отзывался из колоний или после окончания своих полномочий оказывался обвиненным в преступлениях против короля и «святой католической церкви».
Судьба многих генерал-губернаторов, не поладивших с монахами, служила грозным примером и предостережением их преемникам. В 1644 году генерал-губернатор де Корсуэро лишился всего своего имущества и пять лет просидел в темнице. В 1668 году Диего де Тальсэда, обвиненный комиссаром инквизиции в ереси, хитростью был схвачен ночью в своем дворце, отправлен под конвоем в Мексику и по пути умер. В 1683 году конфликт между генерал-губернатором Хуаном де Варгас Хуртадо и архиепископом Пардо, претендовавшим на неограниченную власть, вызвал постановление совета при генерал-губернаторе о ссылке архиепископа в отдаленную провинцию. Доминиканцы, к ордену которых принадлежал архиепископ, ответили отлучением генерал-губернатора от церкви. Генерал-губернатор разослал
