Заповеди «сыновей народа»:
1. Люби бога всем сердцем.
2. Помни, что истинная любовь к богу есть любовь к своей стране и что она есть также любовь к своему ближнему.
3. Запиши в своем сердце, что высокая честь и счастье — умереть за спасение своей страны.
4. Спокойствие, постоянство, смысл и вера в каждом деле обеспечивают успех добрым намерениям.
5. Соблюдай предписания и цели «Катипунана», как свою честь.
6. Долг каждого — помогать, рискуя своей жизнью и имуществом, каждому, кто подвергается риску, исполняя свои обязанности.
7. Поведение каждого в исполнении своего долга должно быть таким, чтобы служить примером соседу.
8. Насколько это в твоих силах, делись своими средствами с каждым несчастным и бедняком.
9. Прилежание в стремлении добыть средства существования — лучший вид любви к себе, своей жене, сыну, дочери, брату, сестре и соотечественнику.
10. Верь, что каждое предательство будет наказано и каждый хороший поступок вознагражден. Верь, что цели «Катипунана» — божий дар и что желания твоей страны, следовательно, желания бога.
Правила члена «Лиги»
1. Не играй в азартные игры.
2. Не пьянствуй.
3. Не нарушай законов.
4. Не будь слишком пристрастным.
5. Не критикуй с целью лишь найти ошибки у других.
6. Не ставь себя в унизительное «положение.
7. Не будь высокомерен, презрителен с людьми.
8. Не осуждай никого, не выслушав обеих сторон.
9. Не оставляй без защиты бедняка, на стороне которого право.
10. Не забывай тех, кто впал в нужду, хотя и достоин лучшего.
11. Не общайся с людьми безнравственными или усвоившими себе дурные привычки.
12. Не упускай из вида значения новых машин и предприятий для нашей родины.
Сравнивая эти заповеди, мы видим, что горячий поклонник и ученик Ризаля Бонифацио далеко превосходит своего учителя. Уже с самого начала он стремится придать «Катипунану» характер боевой и дисциплинированной организации, взамен ризалевских неопределенно гуманных и расплывчатых внеклассовых правил «Лиги».
Не моральное совершенствование и забота о введении на Филиппинах новых машин и предприятий, а смерть на боевом посту за освобождение родины — высшая честь члена «Катипунана».
Ризаль уклоняется от восстания
Переломным периодом в развитии «Катипунана», как революционной организации, является 1894 год. «Катипунан» превращается в массовую организацию. Его тайные секции организовались повсюду. Вожди «Катипунана» связались с крестьянами-повстанцами — путь, которым в романе Ризаля идет Симон-Ибарро.
В мае 1894 года Андрее Бонифацио, Эмилио Хасинто, Аурэлио Толентино, Фаустино Маньялак и другие активные деятели «Катипунана» встречаются в уединенных горных пещерах провинции Монтальбан.
Здесь в число членов «Катипунана» они принимают вождей повстанческого крестьянского движения, здесь впервые они говорят о подготовке вооруженного восстания филиппинского народа, как о главной цели «Катипунана».
В глубоком и мрачном молчании горной пещеры, при неверном свете факелов «сыновья народа» пишут на влажных стенах куском угля первый революционный лозунг: «Да здравствует филиппинская независимость!..»
После совещания руководители «Катипунана» приступают к выполнению намеченной трудной задачи. Подготовка филиппинского народа к восстанию идет параллельно росту организации и числа членов. Никто никогда не мог сказать точно, сколько членов насчитывал этот тайный народный союз. Самые скромные подсчеты указывают цифру членов «Катипунана» к началу восстания от пятнадцати до сорока пяти тысяч человек. Почти в каждой провинции и муниципалитете Центрального Люсана возникают Сангунианг Байан — народные советы «Катипунана»; каждому совету дается для конспирации своя кличка. В провинции Кавите два провинциальных отделения именовались Магдало и Магдивал, секции в Тондо, Санта-Крус и других центрах также носили вымышленные имена.
«Катипунан» готовился к восстанию, и в глазах всех «сыновей народа», от верховного президента Бонифацио и до последнего катипуна, единственным вождем восстания должен был явиться Хосе Ризаль.
Ризаль, изолированный в Дапитане, отстраненный и отстранившийся сам от участия в национально-освободительной борьбе, продолжает владеть умами своих соотечественников.
Когда подготовка к вооруженному восстанию зашла достаточно далеко, Бонифацио послал к Ризалю в Дапитан делегата Пио Валенсуэла, впоследствии занявшего почетное место в списке филиппинских революционных борцов. Валенсуэла, старый друг Ризаля, должен был посвятить его в планы восстания, просить его советов, предложить ему стать во главе народной борьбы.
Зная об относительной свободе, которой пользовался Ризаль в пределах Дапитана, филиппинские революционеры рассчитывали без особых затруднений организовать его побег из ссылки. Чтобы скрыть от бдительных колониальных властей истинные цели своей поездки, Пио Валенсуэла захватил с собой слепого, якобы направлявшегося к знаменитому доктору Ризалю для глазной операции. Колониальные власти уже привыкли к паломничеству в Дапитан больных со всех концов Филиппин и из-за границы, и это не должно было вызвать никаких подозрений.
Валенсуэла рассчитывал пробыть в Дапитане длительный срок и обсудить с Ризалем все подробности побега и участия в восстании. Сейчас трудно судить, в какой форме Ризаль отказался от руководства восстанием. Пио Валенсуэла уже впоследствии на допросе заявил колониальным властям, что Ризаль резко критиковал самую идею вооруженного восстания и уговаривал его не прибегать к насилию. По словам Валенсуэла, его неудачная миссия закончилась ссорой с Ризалем, после которой он уехал на другой же день.
С другой стороны, боевой генерал филиппинской революции Алехандрино уверяет, что Ризаль не отбрасывал идею восстания вообще, а лишь считал его преждевременным и требовал обязательно привлечь богатые слои населения. Он даже якобы указал на Антонио Луна, как на наиболее подходящее лицо для установления контакта с верхушкой филиппинской буржуазии.
Некоторые члены «Катипунана» действительно пытались связаться с Антонио Луна, но он высмеял планы вооруженного восстания. «Чем мы будем сражаться? — заявил он. — Этим, что ли?» — и показал на свои зубы.
Так же неудачна была попытка привлечь к участию в заговоре и Франсиско Рохаса и некоторых других крупных и просвещенных манильских богачей.
Никто из них не хотел рисковать своей жизнью и имуществом ради восстания, в успех которого они не верили.
О подлинном отношении Ризаля к идее восстания в этот период не может быть споров. Впоследствии он сам с полной откровенностью и публично заявил о своем отрицательном отношении к восстанию.
Отказ Ризаля, однако, не ослабил решимости Бонифацио. Горяча и убедительно доказывал он своим соратникам всю неосновательность аргументов Ризаля.
«Разве американские колонисты не были вооружены еще хуже для борьбы с могущественной
