Во взгляде стюардессы появилось подозрение. Грейс подняла пустой стакан, давая понять, что готова повторить.
Но ведь Джек пытался позвонить ей в гостиницу. Сегодня утром администратор сообщил, что для нее есть послание с пометкой «срочно». Она почти сдалась и хотела позвонить… Но что-то остановило ее. Зачем начинать все заново с Джеком, когда она наконец уже начала привыкать в жизни без него?
Грейс заметила, что сидит, крепко вцепившись в подлокотники, и тут же опустила руки на колени. Но растущее чувство обреченности не отпускало. Захотелось нажать кнопку вызова, позвать кого-нибудь на помощь – но зачем? И кто мог на самом деле утешить ее?
Взревели моторы, и она услышала голос стюардессы, призывающий пассажиров пристегнуть ремни. Грейс опустила глаза и увидела, что ее ремень был уже туго застегнут, – хотя не могла припомнить, когда же она это сделала. Она также никак не могла припомнить, отчего это идея сначала полететь в Париж показалась ей такой привлекательной.
Самолет начал было движение от посадочного перрона, когда рев двигателей внезапно смолк.
Черт возьми! – подумала она. Теперь я застряну здесь на два часа, пока механики будут прилаживать какой-нибудь провод.
Грейс выглянула в иллюминатор и увидела оранжевый ремонтный автомобиль, мчавшийся к их самолету по гудронной дорожке. Боже, должно быть, случилось что-то чрезвычайное! В лайнер подложили бомбу? Германия ведь кишит террористами.
Грейс посмотрела на других пассажиров. Те выглядели абсолютно спокойными. Думают, что если заплатили тройную цену за билет в первом классе, это автоматически спасет их от катастрофы, и если случится что-нибудь плохое, пострадают не они, а эти нищие в заднем салоне?
Одна только тощенькая блондинка-стюардесса выглядела встревоженной. Нет, скорее… раздосадованной. Но, по крайней мере, она не паниковала. Обычно все они раздражаются, когда…
– Извините, это место не занято?…когда какая-нибудь 'очень важная персона' опаздывает на самолет и обладает такой пробивной силой, что останавливает взлет в самую последнюю секунду…
Грейс с изумлением подняла голову, однако прошел какой-то миг, прежде чем она увидела лицо человека, произнесшего эти слова, – но голос этот она могла узнать где угодно.
– Джек! – Она зажала ладонью рот, потом уронила руку на колени и прошептала: – Ты напугал меня до смерти. Что ты здесь делаешь?
– То же, что и ты. Лечу в Париж.
Он выглядел так, словно всю дорогу от книжной ярмарки бежал. Седеющие волнистые волосы были взъерошены более чем обычно, а на лбу блестели капельки пота. У нее закружилась голова от шампанского… или от того, что она видит Джека? Внезапно стало все равно, он ли захватил этот чертов самолет или нет, она была просто ужасно рада, что Джек здесь.
– Но как ты узнал?..
Она умолкла, чтобы не делать из себя полную идиотку. Может, это простое совпадение, что они летят в Париж одним рейсом?
– Пришлось поломать голову, – подмигнул он.
– Но, Джек, как это тебе удалось?
– Друзья наверху. Плюс я умею быть невероятно напористым. – Он усмехнулся, втискивая свое крупное тело в сиденье рядом с ней. – Позвонил в твою гостиницу, и они сказали, что ты уже выехала. Кто-то определил по твоему багажу, что ты летишь самолетом компании «Люфтганза». А, это был консьерж. Я дозвонился до зятя фрау Штруц в «Люфтганзе», чтобы он просмотрел списки пассажиров на все их рейсы до Парижа, но едва не опоздал.
Двигатели снова загудели, и самолет, набирая скорость, вырулил на взлетную полосу. Блондинка- стюардесса, одарив Джека улыбкой, забрала у него пальто, пытаясь вспомнить, где видела это лицо – по телевизору или в газетах.
– А как ты узнал, что я лечу именно в Париж? – закончила Грейс вопрос, который хотела задать ему минуту назад.
– Просто предчувствие.
– Довольно удачное, должна тебе сказать.
– Ну, вообще-то мне сказала Лила. Я ей позвонил вчера вечером, когда не смог дозвониться до тебя.
– И ты решил, что я не буду возражать, если ты присоединишься ко мне?
Грейс пристально посмотрела на Джека, чувствуя, как в ней нарастает гнев.
– А ты возражаешь?
Глаза его потеряли голубизну и стали серого цвета – цвета битв и колючей проволоки.
– Прекрати, Джек.
Джек не отводил от нее глаз, обжигая взглядом. Сейчас он был похож на адвоката, ведущего перекрестный допрос.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– Я не обязана отвечать на него. Если это так важно для тебя, почему ты не пошел со мной вчера вечером?
Ее гнев все усиливался, и это было хорошо, потому что в этом гневе исчез фальшивый отблеск счастья, испытанного минуту назад.
– Грейс, – хрипло выговорил он ее имя.
