'Если он, черт его побери, не остановится, дело кончится тем, что я расплачусь'.
– Давай оставим это в покое, – сказала она мягко. – Как мы делали до сих пор.
– Нет. Мы должны покончить с этим.
– А мы уже покончили.
– Кто сказал?
– Ты. Разве не помнишь? И я согласилась… – Она закрыла глаза, пытаясь овладеть собой. – Джек, мы оба сказали больше, чем достаточно. Думаю, пора похоронить все это и продолжать жить каждому своей жизнью.
Грейс произносила эти слова, и они звучали прекрасно, убедительно, смело. Но верила ли она в них?
Джек развернулся к ней и схватил за плечи. Ей показалось, будто в ней что-то заискрилось, словно пузырьки шампанского – тысячи крохотных искорок, колющих изнутри. О, Господи, как же хорошо ощущать его объятия! Его руки, казалось, говорили, что на сей раз он не позволит ей ускользнуть, даже если она и попытается это сделать.
И все же Грейс старалась высвободиться.
– Не надо! – остановил он ее, голос срывался от волнения. – Не делай этого. Скажи мне, что я дерьмо, что мы никогда не научимся доверять друг другу. Я не буду спорить, если даже ты скажешь, что не сможешь быть приемной матерью моим детям. Но только не говори, что не любишь меня – в это я не поверю.
– Я боюсь, – прошептала Грейс.
Джек усмехнулся и с нежностью произнес:
– Это ты боишься? Бесстрашная-юная-женщина-на-летающей-трапеции?
– Ничто не изменилось.
– И именно это останавливает тебя? То, что мы никогда не были идеальной парой?
– О, Джек! Нам будет нелегко.
– Почему?
– Я предала тебя. Ты предал меня.
– И мы снова сделаем это, вне всякого сомнения.
– Твои дети…
– Ты опять за старое? – улыбнулся он.
– Ханна говорила тебе, что приходила ко мне? Джек покачал отрицательно головой.
– Нет, но я не удивлен. Она все время спрашивала о тебе. Жуткая надоеда!
– А Крис на днях сказал, что если мы с тобой помиримся, Ханна будет его сестрой, и это будет очень здорово.
– А ты что думаешь? – небрежно спросил Джек. Грейс почувствовала, что его руки стиснули ее еще крепче. Джек заглянул ей в глаза в поисках ответа.
Но какой же ответ она ему даст? Да и знает ли сама этот ответ?
– Джек, ты просишь меня выйти за тебя замуж?
Она с замиранием сердца ждала, тело стало невесомым, легким, подобным морской пене. Почему он ничего не говорит?
И тут Джек заговорил – но не словами, а руками, всем телом. Сжимая ее в объятиях, шепча, зарываясь в ее волосы…
– Да, черт возьми, если… если ты примешь меня. – Он откинулся на спинку кресла и прищурился. – Вообще-то я рискнул и заказал номер для новобрачных в 'Бристоле'.
– Ты хочешь сказать, что у нас будет медовый месяц до свадьбы? С тобой все возможно…
Она смеялась и плакала одновременно. И теперь ей было совершенно наплевать, кто там на нее смотрит.
– Для человека, который зарабатывает на жизнь словами, я порой не очень силен в выражении своих чувств, – сказал Джек низким голосом – голосом человека, похожего на замечательную книгу, которую хочется читать бесконечно. – Но одно я могу сказать… Я люблю тебя, Грейс! Люблю тебя так сильно, что сойду с ума, если придется провести остаток жизни без тебя.
Грейс подумала, что если самолет неожиданно упадет, она, наверное, и не заметит этого: сейчас она была так далеко отсюда – на седьмом небе.
Вдруг она схватила туго набитую сумочку и стала рыться в ней – кошелек, паспорт, солнечные очки, визитные карточки, ключи, маленький магнитофон, три шариковые ручки «Юниболл» и любительский снимок Джека, который она забыла – а скорее всего не удосужилась – выбросить…
– Грейс, ты что? – встревоженно спросил Джек. Золотоволосая стюардесса уже не отрывала от нее глаз – будто плачущая женщина может искать в своей сумочке только пистолет. Грейс подняла глаза и увидела, что табло 'Застегните ремни' погасло.
– Все в порядке. – Она схватила свою кредитную карточку и обтрепанную записную книжку, которую искала. – Я сейчас вернусь.
Грейс испытала новый прилив сил, когда протиснулась мимо Джека и направилась к авиателефону,
