В других обстоятельствах она не заметила бы всего этого или не обратила бы внимания, но сейчас все ее раздражало. Крис, похоже, хотел поговорить, но ее совсем не прельщала перспектива оказаться втянутой в игру в роли старшей сестры. Она уже собиралась повернуться и уйти, но унылое выражение на лице Криса почему-то удержало ее.
Ему очень одиноко, подумала она. Ее поразило, что Крис в этом смысле похож на нее – отталкивает от себя людей и в то же время надеется, что все равно будет им нравиться.
– Ты ладишь со своей бабушкой? – спросила она, найдя свободный краешек на его постели, чтобы присесть.
Он пожал плечами, но выражение его глаз стало мягче.
– В общем, да. Она ко мне относится совсем не так, как мама. Но сейчас она ведет себя так, словно я сирота какой-то. – Он отвел взгляд. – Вроде того, что когда я приезжаю к ней, то она распаковывает мой чемодан и начинает перестирывать все перед тем, как разложить вещи в шкафы. Она, наверное считает, что мама не занимается стиркой.
– Слушай, это мне знакомо. Моя бабушка все еще изводит меня тем, что заставляет чистить зубы.
– С Наной нет никаких проблем, а вот с мамой и папой… – Его голос затих, а потом вдруг снова возник с неожиданной страстностью. – Развод – такая гадость.
– Да, конечно, наряду с кислотными дождями и дефолиацией тропических лесов…
'И тем, что я беременна'.
Когда он снова поднял голову, она заметила блеск слез у него в глазах.
– Ханна, можно я тебе что-то скажу?
– Конечно.
– Мой отец хочет, чтобы я жил с ним.
– А что в этом нового? Это называется 'растянутый и четвертованный'. В средние века была такая пытка. А в наши дни это называют 'совместной опекой'.
– Нет, он хочет, чтобы я переехал к нему. Насовсем.
– А твоя мама знает?
Она произнесла это почти шепотом, хотя поблизости никого не было.
Крис покачал головой, а выражение его лица стало совсем несчастным.
Ханне даже стало нехорошо. Что будет, подумала она с любопытством, если завтра утром, за завтраком, я как бы между прочим объявлю матери, что переезжаю жить к отцу?
Вдруг так же неожиданно и болезненно, как если бы с раны сорвали пластырь, она поняла, что ее матери скорее всего это было бы безразлично. Ну, конечно же, она достала бы коробку салфеток, изобразила бы рыдания, потом перешла бы к обвинениям, возлагая на дочь всю вину, причитая, что все, кто был ей дорог, вытирают об нее ноги… Но истина состояла в том, что мама так погружена в поиски антиквариата и обоев, да еще выходами на бесконечные благотворительные сборища, что в конце концов не станет беспокоиться так, как Грейс, если бы речь шла о Крисе.
– А чего ты сам хочешь? – спросила она его. – Представь, если бы решения могли принимать мы, дети, чего никогда не бывает.
– Не знаю. – Позади него компьютер издал звук, похожий на писк загнанной в угол мыши. В полутьме экран светился, как огромный фосфоресцирующий глаз. – Чего бы я сам хотел, не произойдет никогда, так что это не важно.
– Ты хочешь, чтобы твои мама и папа снова были вместе?
– Вроде того.
В его голосе прозвучало смущение, как у ребенка, который понимает, что уже вырос, чтобы верить в Санта-Клауса, и все равно верит.
– Знаешь, что я думаю? – Ханна удивилась тому, что ее собственные страдания как бы притупились. – Мне кажется, что ты не должен принимать решение, если не уверен.
– Но если я скажу отцу, что не хочу жить у него, то ведь он подумает, что я так решил из-за того, что мама мне ближе, чем он.
– А твоя мама – что она подумает?
Крис ничего не сказал и уставился на грязный верх своих кроссовок 'рибок'.
Воцарилась давящая и неловкая тишина. Странно, но Ханна жалела Грейс. С той ночи в хижине, когда Грейс подарила ей куртку – которую Ханна почти не снимала с тех пор, – ее отношение к Грейс стало казаться ей запутанным еще больше, чем когда-либо.
Она встала, подошла к Крису и положила руку ему на плечо. Ей нечего было сказать такого, от чего ему стало бы легче. Быть может, ему просто нужно знать, что его кто-то поддерживает.
Кто-то, кто точно знает, каково ему.
Ханна уже влезала в свою кожаную куртку, когда Грейс появилась на пороге. Сердце Ханны упало, но вдруг ее осенила странная мысль. А что, если рассказать Грейс, что она забеременела?
Грейс, конечно же, не расстроится и головы не потеряет, но в любом случае мнение Грейс о ней хуже уже не станет.
– Ханна, какая неожиданность!
Короткие до подбородка волосы Грейс были всклокочены ветром, а лицо раскраснелось от холода.
