Медленный танец закончился. И почти сразу же музыка зазвучала вновь, на сей раз куда более энергичная и быстрая. Танцующие пары немедленно откликнулись на смену ритма, но Винсент застыл на месте. И Сильвия тут же запаниковала. Неужели это все? Неужели теперь он отпустит ее, словно ничего и не было? Отведет назад, к тете, и возвратится к Оливетт?
Не в силах вынести пытки сомнением, Сильвия робко подняла взгляд. На лице Винсента читалась угрюмая решимость — челюсти стиснуты, лоб прорезала глубокая складка. Серые глаза так и впились в нее, словно требуя ответов, которыми она не располагала. Похоже, и мистера Бьюмонта тоже раздирали внутренние противоречия.
— Пойдем подышим свежим воздухом! — выпалил он.
И, не дожидаясь ответа, потянул молодую женщину за собою. Винсент решительно прокладывал дорогу сквозь толпу, Сильвия едва поспевала за ним. Она покорно позволила увести себя из бального зала, подальше от посторонних глаз. Наверное, ей следовало бы воспротивиться, но голос здравого смысла умолк уже давно.
Широкая ладонь по-прежнему лежала на ее талии, недвусмысленно давая понять, что отпускать молодую женщину Винсент не собирается. И тут Сильвия решила узнать, что же все это значит. Если мистеру Бьюмонту нет дела до того, что подумают люди, то с какой стати беспокоиться ей? Может быть, он и впрямь хочет прогуляться по саду, подышать свежим воздухом…
И действительно, едва они покинули бальный зал и очутились в саду, в мыслях у них прояснилось. Неужто лихорадка безумия и впрямь прошла? Сильвия искоса взглянула на своего спутника — он отвернулся и на нее не смотрел. Но вот Винсент вновь размашистым шагом устремился вперед, увлекая молодую женщину за собою, видимо задумав переговорить с нею наедине, вдали от любопытных глаз.
Те немногие, что последовали их примеру и вышли подышать свежим воздухом, толпились у дверей. Но чуть дальше, среди деревьев, не было ни души, и фонари здесь не горели. Сюда-то и привел ее Винсент. Сильвия поняла, что предстоит конфиденциальный разговор. Однако Винсент мешкал, словно не смея нарушить молчание. У одной из скамеек он замедлил шаг, шумно выдохнул и сказал:
— Лучше присядь.
Сильвия послушно опустилась на резное сидение. Однако ее спутник и не подумал устроиться рядом. Он стоял в каком-нибудь метре от нее, даже не пытаясь снять напряженность ничего не значащей фразой или избитым комплиментом. Не знающей, что ее ждет, женщиной овладело странное предчувствие, будто она находится на пороге перемен, способных перевернуть всю ее жизнь. И все же Сильвия не находила в себе сил сделать первый шаг.
Пауза грозила затянуться на века. Время шло, а Винсент по-прежнему угрюмо размышлял о чем-то, сдвинув брови. Однако взгляд его серо-стальных глаз, казалось, выжигал незримое клеймо собственника на ее открытых округлых плечах, на пышной груди, целомудренно прикрытых шарфиком. Сильвия вспыхнула до корней волос. Ей очень хотелось верить, что вырез ее платья достаточно скромен, что, впрочем, соответствовало действительности. В сравнении со многими туалетами дам, приглашенных на сегодняшнее празднество, ее наряд занял бы одно из первых мест в номинации «Мисс Целомудрие».
— Сильвия, сколько тебе лет? — неожиданно спросил Винсент.
— Двадцать четыре, — глухо ответила она и почувствовала, что в горле у нее пересохло.
— А мне — тридцать два. Тридцать два, — с нажимом повторил он, словно вынося себе суровый, не подлежащий обжалованию приговор.
При чем тут возраст, если речь идет о чувствах? — подумала Сильвия. Винсент покачал головой с таким видом, будто возрастная разница в восемь лет — невесть какая непреодолимая преграда. На его лице отразилась целая гамма самых противоречивых чувств. И, словно чего-то испугавшись, он отошел подальше от молодой женщины и, повернувшись к ней в профиль, продолжил расспрашивать с этого безопасного расстояния.
— Расскажи мне о своей жизни.
И снова просьба его прозвучала приказом. Но при этом в голосе Винсента звучало столь жадное желание узнать о ней как можно больше, что Сильвия не нашла в себе сил сказать «нет». Каких признаний он ждал от нее, оставалось только гадать. Она могла лишь ответить правдиво и надеяться, что ее собеседник останется удовлетворен услышанным.
— Я выросла в сельской местности. Мои родители занимаются разведением овец, но особо не разбогатели.
— Где именно ты родилась и выросла?
— Под Сан-Бернардино.
— Как их зовут?
— Гутьеррес. Хулио и Катарина Гутьеррес.
Винсент кивнул, как если бы эти имена ему о чем-то говорили.
— У меня еще есть старший брат. Он на паях с дядей владеет небольшой птицефермой. Брат год назад женился и скоро у меня появится племянник… или племянница…
— Сестер нет? — снова спросил Винсент.
— Нет, — покачала головой Сильвия. — Нас только двое: я и брат.
— Где ты училась?
— Сперва в начальной школе в соседнем городке. А потом — в гимназии для девочек при монастыре святой Анны.
— Монастырская послушница, — иронически протянул Винсент и улыбнулся краем губ. — А до того, как выйти замуж, ты ведь работала? — продолжал неумолимый «следователь».
— Да, в магазине нот. Я всегда обожала музыку.
Блестящей карьерой это не назовешь. Однако работа Сильвии нравилась, так что стыдиться ей было нечего.
— А сколько тебе было лет, когда ты вышла замуж за Бруно Морено?
— Восемнадцать.
— Так рано, — пробормотал Винсент.
— Мы полюбили друг друга, — едва ли не с вызовом ответила Сильвия, пытаясь оправдать свое решение шестилетней давности перед лицом влечения куда более сильного.
Да, она искренне любила Бруно в силу многих, очень многих причин. А то, что она чувствует сейчас по отношению к едва знакомому мужчине, никакими причинами не объяснишь. Однако же Винсент Бьюмонт словно обладал над нею некоей непостижимой властью, отрицать которую было так же бессмысленно, как и игнорировать.
Теперь, пожалуй, ее очередь задавать вопросы. Но к чему? Для чего ей узнавать этого мужчину еще ближе? Тогда зачем он требует от нее все новых и новых подробностей биографии? Или пытается справиться с неуместным влечением? Тщится убедить себя, что Сильвия Морено ему совершенно не подходит, что не идет она ни в какое сравнение с блестящей и неотразимой Оливетт Колдуэлл?..
И тут в Сильвии заговорила оскорбленная гордость. В конце концов, она ни на что подобное не напрашивалась! Она за ним не бегала! Это он предпринял первый шаг, а затем и второй. Это он пробудил в ней те чувства и желания, которые пробуждать не следовало, если, конечно, в его намерения не входит развивать их отношения и дальше…
— А, выйдя замуж, ты продолжала работать? — как ни в чем не бывало осведомился Винсент.
— Можно сказать и так. Из магазина нот я, естественно, уволилась. Но я вела хозяйство, занималась домом, а это тоже труд, и немалый. Стирала, шила, готовила… Бруно месяцами пропадал в море, так что и дом, и сад полностью оставались на мне…
И, честное слово, я была мужу куда лучшей помощницей, чем Оливетт Колдуэлл окажется для тебя! — мысленно добавила Сильвия. Любая профессия предусматривает труд на благо других людей. С какой стати работа в магазине нот или ведение хозяйства должны считаться занятием более низменным, нежели карьера, которой посвятила себя невеста Винсента! Да, денег она зарабатывала куда меньше, чем Оливетт, но что с того?
— Значит, с тех пор как родилась Эстрелла, ты занимаешься только домом и дочкой?
— Не совсем так.
Сильвии не хотелось вспоминать о безмерном горе, а затем об охватившем ее гнетущем оцепенении
