почувствовал хлесткий удар деревянной поварешкой.
– Итак, что скажете, капитан? – повторила Клер, когда он так и не ответил.
Оставалось признать, что единственным способом доказать, что урок мамаши Комати пошел ему на пользу, – это сознаться. Но сделать это сейчас оказалось еще труднее, чем в тринадцать лет.
– Это была проверка, – пробормотал он.
– Проверка?!
– Мне пришло в голову… а вдруг вы просто притворяетесь, что ослепли.
Рот Клер удивленно приоткрылся. Судя по всему, такое даже не приходило ей в голову.
– М-да… думаю, надо сказать спасибо, что вам еще не пришло в голову просто дать мне подножку – просто чтобы посмотреть.
– Мне бы и в голову не пришло причинить вам боль.
Клер выразительно фыркнула.
– Скажите, вы, часом, в детстве не развлекались тем, что отрывали бабочкам крылья?
– Нет, – покачал головой Рэнд. – Это делал Дэвид. Да, кстати, чтобы предупредить ваш следующий вопрос: кошек за хвост дергал Шелби.
– А кого же мучили вы? – Клер ждала ответа, но он молчал. – Ну, в чем дело, капитан?
Рэнд прокашлялся, чтобы прочистить горло.
– Девчонок, – с трудом выдавил он. – Я обожал их дразнить. – Наступило долгое молчание, которое неожиданно прервал заливистый смех Клер, и Рэнд вдруг почувствовал, как у него снова заполыхали щеки. – И еще я дергал их за волосы, – угрюмо добавил он.
– Но с тех пор, как вам исполнилось шесть, – отсмеявшись, предположила Клер, – надеюсь, ваши интересы хоть немного изменились?
– Мои – да, но и их тоже.
– Та-ак, – медленно протянула она. – Должно быть, вы правы. – Клер замолчала, гадая про себя, хорош ли собой Рэнд. Может, спросить его… но скажет ли он правду? Она уже успела узнать, что любой хоть мало-мальски привлекательный с виду мужчина считает себя красавцем. Да и не только мужчины – ее мать была красавицей, и ей не нужны были зеркала, чтобы убедиться в этом. Клер порой казалось, что мать кожей научилась впитывать всеобщее восхищение, как цветок – солнечный свет. И зеркало было бы лишь слабой заменой глаз возлюбленного, в которых сияло благоговение перед ее красотой.
– И часто вам приходилось… ммм… пользоваться силой? – поинтересовалась Клер.
Рэнду снова вспомнилась Дженни Энн. Нет, ему это и в голову никогда не приходило… и, однако, мамаша Комати была, несомненно, права – бедняжка и подумать не могла о том, чтобы отказать молодому хозяину.
– Нет, – проговорил он наконец. – Не в моих правилах принуждать женщину.
– Да? А как же права сеньора? Или у вас в Южной Каролине это называется как-то по-другому?
«Может быть, так и есть», – подумал Рэнд. Во всяком случае, когда речь шла о черных рабынях. К счастью, после войны многое изменилось.
– Когда речь идет о принуждении, у нас это называется изнасилованием, – пробормотал он.
– И у нас тоже, – кивнула Клер. – Я просто хотела убедиться, что мы с вами поняли друг друга.
– На борту «Цербера» вам нечего бояться. Никто не причинит вам никакого вреда – ни я, ни кто-либо из моей команды.
Клер поняла, что верит ему, но все же один раз этот человек уже нарушил данное ей слово.
– Еще утром вы пообещали мне, что не дотронетесь до меня без предупреждения. И обманули! Надеюсь, это не повторится.
– Никогда, – торжественно пообещал Рэнд.
– Что же до моей слепоты, надеюсь, теперь вы убедились, что она не плод моего воображения.
– Совершенно.
– Хорошо. – Она снова кивнула. – Можете опустить руки, капитан. Вы свободны. Я не беру пленных.
Рэнд тупо посмотрел на собственные руки, скрещенные на груди.
– Э-э… большое спасибо. Признаться, я уже немного устал тянуть их вверх.
– Простите, я совсем упустила это из виду.
– Но не я.
– Не будете ли вы столь любезны по дороге к выходу сказать Эммерету, что тут нужно немного прибрать? – Клер тяжело вздохнула. – Придется придумать какую-то правдоподобную историю о том, как я ухитрилась разбить эту вазу! Судя по тому, как вдруг просветлело ее лицо, с этим у Клер особых проблем не возникнет. Оставалось только гадать, какую выдумку преподнесет она дворецкому, а заодно и его светлости.
– Скажу, что я слепая, – сказала она, снова будто прочитав его мысли, – и никаких проблем. Не могу же я помнить, где что стоит.
– Мисс Банкрофт, – чуть слышно хмыкнул Рэнд, – ну вы и штучка, скажу я вам!
Онемев от изумления, Клер услышала, как он попрощался и двинулся к выходу. Руками она по-прежнему держалась за край стола, между бровей залегла легкая морщинка. Незрячие глаза беспомощно смотрели ему вслед. Клер Банкрофт готова была поклясться, что голос Рэнда звучал восхищенно.
Услышав легкий стук в дверь, Стрикленд запер бюро.
– Войдите! – крикнул он.
На пороге появилась Клер, в руках у нее был поднос с горячим молоком и бренди. Позади нее неслышно ступал один из слуг – на случай какого- нибудь несчастья.
– Когда ты сказал это таким важным тоном, я почувствовала себя словно на аудиенции.
– Примерно так оно и есть, – сказал герцог, но его суровые черты немного смягчились. Махнув рукой, он отослал слугу прочь. – Мисс Банкрофт уже доказала, что вполне может справиться сама. Ничего страшного, если она прольет несколько капель на ковер. Почистите его или положите новый.
«Если речь идет о старинном арабском ковре, лежавшем в кабинете герцога, вряд ли ему будет так просто найти замену», – подумала про себя Клер. Она еще не забыла легенду, что этот самый ковер лежал в палатке Наполеона близ Александрии. И герцог испытывал неизъяснимое наслаждение всякий раз, когда, ложась в постель, становился на него босыми ногами.
– А как насчет севрской вазы в столовой? Тебе ее жаль так же мало, как этот ковер? – полюбопытствовала она, ориентируясь на голос Стрикленда.
– Севрской вазы? Той, что на буфете?
– Да, боюсь, ей пришел конец.
– Раскололась? – с робкой надеждой в голосе спросил герцог.
– Разбилась, вдребезги.
– Та-ак. Позволь я возьму у тебя поднос, дорогая. У тебя все чудесно получается. И Бог с ней, с этой вазой.
Клер позволила герцогу забрать поднос, потом осторожно вытянула вперед руку, нащупала спинку стула и нерешительно села. Ей до сих пор с трудом удавалось удержаться от облегченного вздоха всякий раз, когда она усаживалась на стул или на диван. Миссис Уэбстер бранила ее за это. «Послушай, можно подумать, ты боишься, что кому-то придет в голову выдернуть из-под тебя стул», – ворчала она. Клер понимала, что та права, и все же ничего не могла с собой поделать. И ей не верилось, когда миссис Уэбстер твердила, что такое часто случается. У нее так было всегда – только ослепнув, она вдруг перестала доверять даже самым обычным вещам. А раньше это касалось лишь того, что могло затронуть ее сердце, – любви, доверия.
Протянув руку, Клер почувствовала, как в нее всунули теплую кружку с молоком.
– Спасибо.
– Пей. – Стрикленд откинулся на спинку кресла, погладил подбородок, и жесткие складки у его рта разгладились. – Так что там с вазой?
– Просто я немного вышла из себя, – проговорила Клер. – Я стояла возле буфета и неловко взмахнула рукой…
– Вот как? – Взгляд герцога стал задумчивым. – Уж не капитан ли вызвал у тебя такое волнение?
Клер сухо поджала губы.
– Точнее сказать, злость. И виноват в этом он.
– Не могу сказать, что мне это нравится. Будь осторожна с этим человеком, Клер. Я ему не доверяю.
– Жаль, что тебе пришлось заключить столь невыгодную сделку, Стикль.
– Лучше бы ты не называла меня так, особенно в его присутствии. Возможно, из-за этой фамильярности наш капитан так и осмелел. Сама подумай: стоит ли особенно трепетать перед человеком, позволяющим называть себя Стикль?
Клер поспешно поднесла чашку к губам.
– По-моему, при нем я тебя так не называла. Стрикленд тяжело вздохнул.
– Маленькая лгунья! Клер пожала плечами.
– Не уверен, что и насчет вазы ты сказала мне правду. Клер чувствовала, как герцог сверлит ее взглядом, и вся сжалась, чтобы не выдать себя. Она еще не забыла, какими бывают в такую минуту его глаза: похожие на ледяные буравчики, они способны проникнуть в душу человека.
– А чем ты занимался, когда я пришла? – спросила она, пытаясь увести разговор в сторону. – Ты говорил, что устал, но что-то подсказывает мне, что ты еще работал.
– Писал объявление в газету. Это по поводу твоей новой наставницы.
– Не уверена, что ты сказал мне правду, – передразнила его Клер.
Веки Стрикленда чуть заметно дрогнули. Он сердито фыркнул, но тут же от души рассмеялся.
– Ладно, твоя взяла, плутовка. Так вот, я пытался написать по памяти то заклятие. Клер кивнула.
– Я так и подумала. Именно поэтому ты и ушел сразу же после того, как капитан прочитал его, да? И как, тебе удалось его запомнить?
Потянув на себя ящик стола, герцог вытащил лист бумаги.
– «От проклятья кровь потечет рекой, языки пламени взовьются вверх». И что-то там насчет солнца…
– «Палящее солнце, жара и зной выжгут травы под корень, как острый серп».
«Что ж, ничего удивительного, что именно эта фраза врезалась в память Клер», – подумал Стрикленд.
– Потом он упоминал еще какие-то быстрые воды и пелену перед глазами. Это все, что я успел запомнить.
– Я так и не поняла, какая тут связь с драгоценными камнями. А ты?
– Я тоже, но ведь мы слышали только часть заклятия. Ключ к тайне клада может быть в какой-то другой его части.
Клер невольно отметила, что герцог перестал сомневаться в подлинности заклятия. Судя по всему, он больше не считал, что Рэнд Гамильтон выдумал все это ради того, чтобы вытянуть из него деньги.
– История, которую он рассказал нам о сокровище,
