прекрасно вписывается в твою собственную теорию.
– Я так и думал, что ты это заметишь. Либо капитан Гамильтон не пожалел труда, чтобы изучить историю и семейные легенды, либо он знает что-то еще, не известное нам с тобой. А может, и то и другое. Не думаю, что в Оксфорде он тратил все свое время только на штудирование естественных наук. Ведь именно в библиотеке Оксфорда я и наткнулся на несколько весьма примечательных совпадений между легендой и историей нападения на испанский галеон «Фронтера».
Клер улыбнулась.
– Похоже, загадка эта влечет тебя сильнее, чем сами сокровища, верно?
Брови Стрикленда насмешливо дрогнули.
– Бог с тобой, дорогая! Я бы не возражал, если бы эти сказочные драгоценности попали в мою коллекцию.
– Только четверть их, – поправила Клер, – вспомни условия.
– Да, – помолчав, подтвердил герцог, – только четверть. Ладно, а теперь ступай в постель, у нас впереди много дел. Держу пари, готовясь к путешествию, ты так устанешь, что потом проспишь все плавание.
Рассмеявшись, Клер поставила пустую кружку на поднос.
– Спокойной ночи, Стикль, приятных сновидений.
– Проводить тебя?
– Не нужно. Десять шагов до двери и еще четырнадцать после того, как я миную третью комнату по правой стороне. Видишь, я все помню. Так что справлюсь сама, спасибо.
Стрикленд проводил ее взглядом до дверей – просто убедиться, что с ней все будет в порядке. Клер исчезла, и глаза герцога снова остановились на чистом листе бумаги, который он по-прежнему сжимал в руке. У него не было ни малейшей необходимости записывать ту часть заклятия, которую цитировал капитан, – он знал, что эти строчки ничего не значат. Одного того, что строк было семь, оказалось достаточно, чтобы убедить его – Рэнд Гамильтон напал на след и подобрался к кладу даже ближе, чем удалось ему, Стрикленду.
Семь строк, семь заклятий – по одному на каждую из семерых сестер. В конце концов, может, капитан уже понял, что именно он ищет.
Эван Маркхэм, восьмой герцог Стрикленд, смял листок бумаги и зашвырнул его в камин. Потом снова повернулся к столу и принялся составлять объявление. Не в его привычках полагаться на случай!
Ее крестный оказался прав – следующие дни превратились для Клер Банкрофт в один нескончаемый кошмар.
По настоянию герцога, ей пришлось обзавестись новым гардеробом. Клер ничего не оставалось, как смириться с тем, что даже ткани и фасоны для нее выбирал кто-то другой. Герцог с немалым удовлетворением обнаружил, что миссис Уэбстер отлично разбирается в подобных вещах. Проведя весь день среди ворохов шуршащих материй, герцог убедился, что в его присутствии нет необходимости, и с облегчением удалился, оставив крестницу в надежных руках. Теперь он больше не сомневался, что ко дню отплытия все будет готово.
Кроме бесконечных примерок, Клер усиленно занималась. Ей претила сама мысль пользоваться при ходьбе палкой, которая будет привлекать к ней всеобщее внимание. Надеясь переубедить ее, герцог заказал для Клер элегантную тросточку из эбенового дерева и шумно восхищался ею. Но тут даже уговоры миссис Уэбстер не помогли. Впрочем, она не сомневалась, что Клер готова к тому, что на борту «Цербера» ее ждет гораздо больше неудобств, чем на корабле, когда-то доставившем ее в Англию. Тогда она почти все плавание провела в каюте, прикованная болезнью к постели. Сейчас Клер гораздо лучше освоилась со своей слепотой и приобрела некоторую уверенность в себе. Однако это и таит в себе немалую опасность – самоуверенность Клер и ее желание бродить по кораблю может привести к падению за борт.
Убедившись в ее правоте, Клер тренировалась постоянно: сначала возле дома, где все было ей знакомо, а уже потом, в качестве своего рода экзамена, в изобиловавших головоломными тропинками окрестностях Эбберли-Холла. Именно там она снова познакомилась с принадлежащей герцогу коллекцией древностей. Он ясно дал понять, что не желает, чтобы миссис Уэбстер сопровождала ее в домашний музей, а Клер и в голову не пришло ослушаться крестного. После происшествия с севрской вазой она долго гадала, когда же герцог вернет ей свое доверие.
Частный музей Стрикленда представлял собой галерею футов шестидесяти длиной и не более двадцати шириной. Размещался он на втором этаже западного крыла Эбберли-Холла. Тяжелые двери были всегда заперты на замок. Все последние тридцать лет ключи от него хранились только у самого герцога да у его экономки. Насколько было известно Клер, ничья нога больше никогда не переступала порога галереи.
Открыв ей дверь, миссис Новак занялась уборкой, а Клер осторожно двинулась вдоль по проходу. Приподняв стеклянные колпаки, она коснулась древних рыцарских доспехов и усыпанных драгоценностями уборов дам. Еще более старыми были широкие и короткие римские мечи и ножи, когда-то принадлежавшие друидам, – сверху донизу покрытые рунами, которые должны были придавать им магическую силу. Наконец Клер удалось отыскать лежавший поверх одной из шкатулок древнеегипетский браслет, который всегда ей очень нравился. Пальцы ее любовно пробежали по тонкому серебряному ободку в виде змейки, изогнувшей изящную головку, любовно коснулись глаз – она вспомнила, что на их месте вставлены рубины. Потом, отставив браслет подальше, Клер притворилась, что любуется им. Когда-то давно, когда она с матерью еще девочкой приезжала в Эбберли-Холл, герцог позволял ей надевать его. Уже тогда он не мог ни в чем отказать малышке.
Дойдя до гобеленов, тяжелыми волнами спускавшихся со стены, Клер остановилась. Когда-то каждый из них рассказывал ей свою собственную историю, а теперь она могла только ощупывать их, и все. Жаль, что ее пальцы не способны донести до ее сознания ни богатства красок, ни захватывающих сюжетов, в незапамятные времена оживших под искусными пальцами древнего мастера. Она вдруг вспомнила, что на одном из гобеленов были изображены сцены битвы при Гастингсе, на другом – приключения сэра Гэвейна во время поисков чаши святого Грааля. Возможно, сейчас они украшают спальню герцога.
По мере того как Клер двигалась дальше, ее возбуждение понемногу улеглось. Вот китайские жадеитовые фигурки, изысканной формы вазы и бокалы эпохи династий столь древних, что она и названий их не знала, – впрочем, теперь они ее больше не волновали. Украшенные изящными, выполненными вручную миниатюрами, старинные манускрипты не могли привлечь к себе ее внимания. Также равнодушно прошла Клер и мимо знаменитой коллекции сапфиров. Теперь, когда она уже не могла поднести их к свету, полюбоваться дивной игрой сверкающих граней, все камни в ее глазах были похожи один на другой.
Только оказавшись возле собранных герцогом книг, Клер почувствовала знакомое волнение. Рука ее легко скользнула вдоль пухлых кожаных корешков выстроившихся на полках тяжелых фолиантов. Кожа их стала мягкой, как бархат, и хотя чернила сильно выцвели от времени, текст легко было разобрать. Вытащив одну из них, Клер осторожно раскрыла книгу, гадая, что именно у нее в руках – «Жизнеописание» Плутарха, переписанное искусной рукой какого-то монаха, или же поэмы Гомера. И та и другая книги были в библиотеке крестного. Едва сдерживая благоговение, Клер медленно перевернула несколько страниц – делать это в спешке, по ее мнению, было бы оскорбительно по отношению к содержанию этих бесценных сокровищ мысли.
Вдруг рука ее наткнулась на вложенный между страниц листок бумаги, фактура которого резко отличалась от страниц древних рукописей. Первой мыслью Клер было, что она нечаянно вырвала ее из книги. В испуге она едва не захлопнула тяжелый фолиант. Потом ей пришло в голову, что экономка наверняка уже удивленно наблюдает за этой сценой.
– Миссис Новак!
– Да? Минуточку, я сейчас. Что вам угодно?
Опытное ухо Клер подсказало ей, что экономка стоит к ней спиной. Оставалось признать, что она вела себя глупо, как ребенок. Клет резким движением захлопнула книгу.
– Вы вытираете пыль с доспехов? – поинтересовалась она.
– Э-э… да. Ну, мисс, вы прямо колдунья, ей-богу! «Стало быть, экономка в конце галереи», – подумала Клер. – Не могу ли я попросить вас предупредить миссис Уэбстер, что я скоро освобожусь? Мне кажется, она в музыкальном салоне. Боюсь, она вздремнула, ожидая меня. Возможно, ей захочется освежиться перед отъездом.
– Конечно, мисс, сейчас схожу. А вы как? – В последний раз тронув тряпкой сверкающие доспехи, миссис Новак подошла к Клер. – Вот это для меня всегда было тайной за семью печатями, – вздохнула она. – Я ни словечка не знаю по-латыни, а эти все латинские – так мне сказал его светлость. Сдается мне, и вам, мисс, их не прочитать… Ой! – Экономка в испуге зажала рот рукой. Только сейчас она поняла, что сказала. – О, ради Бога, простите, мисс! Я не то хотела… то есть… – Женщина смущенно теребила тряпку. – Какая же я глупая! Так бы и вырвала себе язык!
– Все в порядке, миссис Новак. – Клер показалось, что несчастная экономка расстроилась гораздо больше, чем она сама. – Пожалуйста, передайте миссис Уэбстер мою просьбу.
Судя по всему, экономка была рада поскорее убраться из галереи.
Как только за ней захлопнулась тяжелая дверь, Клер поспешно открыла книгу на той же странице. Отыскав листок, она осторожно вытащила его. Только убедившись, что края его ровные и, стало быть, он не вырван из книги, она почувствовала облегчение. Хотя Клер сразу заметила разницу в фактуре бумаги, все же не мешало убедиться наверняка. Может быть, герцог сунул листок в книгу вместо закладки, гадала она. Она попыталась представить, как он читает старинный манускрипт на сон грядущий, и не смогла. Он собирал их не для того, чтобы читать, а чтобы обладать ими, восхищаться их древностью, упиваясь при этом чувством собственника. Для чтения у
