пути на столик поднос с бульоном и теплым хлебом, дотронулась до лба Кенны. — У тебя нет температуры, малышка. Давай я помогу тебе забраться под одеяло. Ты вся дрожишь.
Кенна позволила уложить себя поудобнее.
— У меня ужасно болит голова, — пожаловалась она. — И все тело ломит.
В комнату вошел Ник, за которым по пятам следовал Рис.
— Я пошлю за врачом, — сказал он твердо, давая понять, что его не переубедить.
— Не стоит, — запротестовала Кенна, хотя сейчас она говорила скорее по привычке.
— Нет, стоит. — Рис мгновенно отметил, как бледна Кенна.
Она зажмурилась, чтобы не встречаться с ним взглядом.
— Уходи, — отрывисто сказала она, а потом, чтобы смягчить свою резкость, добавила: — Я хочу покоиться с миром.
— Это не смешно. — Рис дотронулся до плеча Ника: — Пошли за докторам Типпингом. — Он махнул рукой в сторону подноса на столике: — Это я заберу с собой. Вряд ли ей захочется есть.
Кенна была несказанно благодарна ему, так как от запаха куриного бульона у нее снова заболел желудок.
— Она должна поесть. — Вокруг рта Викторины обозначились морщинки. — Ты же сам видишь, что она слаба, как котенок.
— Я не могу… — Кенна замолчала, потому что Рис с подносом в руках резко повернулся к двери и при этом наткнулся на Ника, который подошел ближе, чтобы услышать ее слова. Рис попытался удержать равновесие и поймать чашку с бульоном, но бесполезно — горячая жидкость выплеснулась и залила его одежду. Ник предусмотрительно отпрыгнул в сторону. Рис тихо, но отчетливо выругался, и Кенна спрятала слабую улыбку.
Викторина развернулась к Рису и уперлась руками в бока.
— Вон! Оба! Здесь не место для таких, как вы! Пусть кто-нибудь из вас немедленно пошлет за врачом.
Когда мужчины вышли, мачеха вернулась к Кенне:
— Неуклюжие болваны. Я сейчас же вызову служанку, чтобы она убрала здесь. Ты уверена, что ничего не хочешь съесть?
Кенна покачала головой:
— Уверена.
— Ну смотри. — Поцеловав Кенну в лоб, Викторина поправила покрывало. — Я зайду, когда приедет врач.
Кенну разбудили осторожные прикосновения рук доктора Типпинга. Заглянув в его добрые карие глаза, она слабо улыбнулась:
— Здравствуйте.
— Миледи, вы переполошили весь дом. Что случилось?
Кенна описала свои боли, но Типпинг воздержался от суждений, пока не закончил тщательное обследование.
— Я уже сталкивался с подобным случаем, — сказал он Кенне, убирая инструменты в сумку. — Но я всегда думал, что тебе хватит здравого смысла воздержаться от таких глупостей.
Брови Кенны сошлись на переносице.
— Что вы имеете в виду?
— Мышьяк, миледи. Интересная бледность сейчас самый писк моды, но принимать яд, чтобы этого добиться, крайне глупо, а иногда даже смертельно опасно. Вам еще повезло, и я настоятельно рекомендую прекратить эти забавы с огнем.
— Но я…
— Ну-ну. Не стану слушать никаких возражений. Нельзя искушать судьбу. Я сказал то же самое леди Блейк, а она лишь фыркнула. Хочу заметить, из нее получилась весьма привлекательная покойница. — Доктор осуждающе покачал головой: — Если бы я нашел того человека, который первый посоветовал использовать мышьяк, я бы с удовольствием задушил его голыми руками.
Кенна была слишком поражена, чтобы оправдываться. Она никогда в жизни не пользовалась мышьяком, хотя знала о его действии. Уголком глаза она поймала осуждающий взгляд Викторины и услышала, как на другом конце комнаты удивленно прищелкнула языком Дженет.
— Я поговорю с вашим братом, а вы должны обещать, что никогда больше не будете этим пользоваться. Более того, я заберу ваше снадобье с собой.
— Разумеется, она больше не притронется к мышьяку, — сказала Викторина. — Где эта склянка, Кенна?
Прежде чем Кенна успела ответить, Дженет подала врачу маленький зеленый стеклянный флакон, который взяла на туалетном столике Кенны.
— Как видите, она использовала почти весь мышьяк, — сказала горничная.
Типпинг быстро осмотрел флакон, затем бросил его в свой саквояж.
— Через несколько дней яд выйдет из организма, и вы снова будете себя хорошо чувствовать. Если, конечно, опять не возьметесь за старое. У вас может развиться некоторое привыкание к яду, а в этом случае слишком легко превысить дозу. Больше никаких жертв на алтарь красоты! Я запрещаю. Вы поняли?
Он окинул взглядом всех трех женщин. Кенна выглядела не слишком довольной, но доктор Типпинг не сомневался, что леди Данн и Дженет не позволят ей наделать глупостей.
— До свидания, леди. — Он коротко кивнул Викторине.
— Я провожу вас вниз, — предложила она.
— Почему ты дала доктору этот флакон? — спросила Кенна, как только Типпинг оказался за дверью.
— Я же видела, как вы устали, миледи. В противном случае он бы твердил одно и то же часами.
Кенна потерла руками глаза и виски:
— Мне все равно. Но рано или поздно доктор Типпинг обнаружит, что там только соль для ванны.
— К тому времени я найду, откуда взялся яд, — уверенно сказала Дженет. — Неужели вам не любопытно?
«Любопытство» было последним словом, которым Кенна описала бы свои чувства. Она все еще пребывала в шоке от того, что кто-то пытался ее отравить. И, возможно, не один раз. Дозы были маленькими, яд накапливался в организме. Вот почему она чувствовала себя все хуже и хуже. Ей еще повезло, что она не стала доедать завтрак.
— Что ты собираешься делать? — тихо спросила она Дженет, чувствуя, как учащенно забилось сердце. Надо было бы попросить у доктора Типпинга что-нибудь от нервов.
— Делать? Я собираюсь лично следить за приготовлением пищи — вот что я собираюсь делать. Я никогда не доверяла этому французскому повару, которого сюда привезла ваша мачеха. Прислуга должна говорить по-английски. А он с подозрительным упрямством отказывается учить английский язык и знает только несколько слов. Не сомневаюсь, это он наполнил солонки мышьяком. Но не волнуйтесь, я живо выведу его на чистую воду.
— Почему же ты не сообщила доктору Типпингу и Викторине о своих подозрениях?
Дженет покраснела до корней волос. Она старательно избегала смотреть на хозяйку. Ее голос стал мягким, почти детским:
— Должна признаться, мисс Кенна, что испытываю определенную симпатию к этому темпераментному идиоту. Я боялась, что его могут уволить.
Дженет явно считала, что все происшедшее было нелепой случайностью, и Кенна была готова с ней согласиться.
— Ох Дженет, — вздохнула Кенна. — Но Викторина и Ник слышали, что сказал врач. Они сочтут меня совершенной дурой.
Дженет хватило совести смутиться.
— Простите, миледи. Обещаю, что поговорю с Клодом. Я обыщу кухню от пола до потолка. Этого больше не повторится.
Кенна немного смягчилась. Какая разница, если родные сочтут ее тщеславной и пустой? Разве она не обязана Дженет за ее преданность? Служанка взяла на себя заботу о ней со дня смерти лорда Данна и никогда ни о чем не просила.
— Конечно, я прощаю тебя, Дженет. Но, пожалуйста, поговори с… Клодом. Его так зовут?
— Да, миледи.
— Всегда думала о нем как о месье Рэйе. Ты должна поговорить с ним, прежде чем он отравит всех в доме. Просто чудо, что никто больше не пострадал.
— Точно, — с готовностью согласилась Дженет. — Я поговорю с ним, даю слово. — Она присела в реверансе. — Может быть, чаю? Я уверена, врач одобрил бы что-нибудь в этом роде.
— Нет. Я хочу поспать.
Но, оставшись в одиночестве, Кенна почувствовала, как ее вновь охватывают сомнения. Как получилось, что во всем доме пострадала только она одна? Ей было тяжело думать об этом, так как боль в висках стала невыносимой. Желудок скрутило, и Кенна потянулась к тазу, который Дженет предусмотрительно оставила на ночном столике. Она наклонилась над ним, но ничего не получилось — желудок был совсем пустой. Эти спазмы были особенно болезненными, и, когда они закончились, Кенна почувствовала себя совершенно изнуренной. Отставив пустой тазик, она зарылась лицом в подушку, молясь о сне.
Сон пришел, но вместе с ним вернулись кошмары. Кенна в который уже раз хватала Ивонну за руку и тащила к спальне, чтобы та могла переодеться для маскарада. Она видела, как отец и Викторина танцуют на балу и как она сама разговаривает с таинственным сатаной. Кенна снова пряталась в галерее и смотрела, как Викторина целует разбойника, потом шла к летнему домику и пробиралась в пещеру. Она припадала к стене, слушая раздающиеся из-за каменной преграды голоса, а затем… Неожиданно нить ее сна изменилась, ведя к новым ужасам.
Кенна увидела сквозь щель в камнях, как Викторина начала плакать. Ее мачеха выглядела особенно жалко. У Кенны сжалось сердце, когда ее отец стал утешать жену, которая предала его в галерее, и направил пистолет на француза и Риса. Кенна боялась за него и за себя. Страх парализовал ее, мешая двигаться, мешая помочь отцу.
Опираясь на камень, Кенна с трудом поднялась на ноги и подошла ко входу во внутреннюю часть пещеры. Один из французов незаметно приблизился к отцу. Его пальцы сжали засунутый за пояс пистолет. Кенна заметила это движение, и у нее перехватило дыхание от страха. Она ждала, что предпримет отец, но он ничего не замечал. И тогда Кенна выступила из темноты, оказавшись на виду у лорда Данна, Викторины и Риса. Но ни Рис, ни Викторина не узнали ее. В отличие от отца Кенна поняла это сразу, потому что его глаза расширились от ужаса и он побледнел. В это мгновение оба француза обернулись на шум у них за спиной и, увидев Кенну, застыли на месте.
Их растерянность была недолгой — пока они не осознали, что она безоружна. Однако Кенна первой ринулась
