поспать.
— Если ты хочешь вернуться в пансион незамеченной и если хочешь наконец обсудить некоторые вещи — то нет.
Он многозначительно посмотрел на нее.
— Мы собираемся обсудить некоторые вещи или нет? Кивнув, Ренни встала. Она подняла одеяло и набросила его на плечи наподобие шали. Кофе был горячим. Она села у окна, прикрыв свои босые ноги концом одеяла. Ренни думала, что начинать разговор придется ей, но Джаррет заговорил первым.
— Я не знаю, о чем ты думала эти дни — с тех пор, как мы нашли твоего отца, — сказал он. — Я знаю, что ты не хотела оставаться со мной наедине, особенно после Куинс-Пойнт.
— Прости меня. Было легче избегать тебя, чем объяснить все. Это и сейчас так.
— Но все же ты пришла сюда.
— Пришла, — с грустью сказала она и отпила глоток кофе. — Я не сказала, что избегать тебя было легко, просто это было легче, чем объяснить.
— Я понимаю. Ее слабая улыбка была нерадостной.
— Нет, не понимаешь. Но скоро поймешь.
Ренни отвернулась от окна и встретила удивленный взгляд Джаррета.
— Я думаю, что крушение в Джагглерс-Джамп не было случайностью. И подозреваю, что ты думаешь то же самое.
— Я так думал. Но сейчас в этом не уверен. Твой отец сказал, что не говорил никому в Северо-Восточной компании о намеченной поездке. Мне это непонятно.
— Я знаю, — сказала она. — Но ты еще всего не знаешь.
— А именно?
— Колеса не были деформированы, — сказала Ренни. Джаррет недоуменно посмотрел на нее. — У всех сошедших с рельсов вагонов обода колес были нормальной формы, — терпеливо пояснила Ренни. — Я их все посмотрела. Это означает, что никто не пытался применить ручной тормоз — возможно, потому, что уже не было времени. Хотя следовало рассчитывать на то, что тормозные кондуктора будут более бдительны; в конце концов, четыреста двенадцатый двигался по склону. Тормоза следовало привести в действие равномерно по всей длине поезда, чтобы избежать искривления игольчатых муфт.
— Может быть, они были приведены в действие не равномерно? Может быть, в этом и заключается причина крушения?
Она покачала головой.
— Нет. Не думаю, что случилось именно это. Муфты между упавшими вагонами действительно были повреждены, но это — результат самой катастрофы. Прежде чем сойти с рельсов, вагоны оказались перекрученными и изогнутыми. Однако у первого из сошедших с рельсов вагонов сцепление не повреждено. Вообще не повреждено. Все выглядит так, как будто муфта просто расцепилась.
— Она могла сломаться.
— Если бы была ослаблена — может быть. Но не здесь, не на спуске.
— Ты понимаешь, что говоришь? Она кивнула.
— Кто-то готов был принести в жертву множество людей, лишь бы Джей Мак не добрался до Куинс-Пойнт. Ты тоже об этом думал. Когда я сказала, что там должны производить работы, ты уже знал, что что-то не так?
— Я знал, что что-то не так, да, но не думал об убийстве. Мне это действительно пришло в голову, только когда Джей Мак сказал, что планировал посетить место работ. Было разумно предположить, что кто-то может этого не захотеть.
— А кто, как ты думаешь, это может быть?
— Тебе это может не понравиться, но я сразу подумал о Холлисе Бэнксе. Он не только хорошо может пускать пыль в глаза, но и заставлять других делать за себя работу, сохраняя свои руки чистыми.
Ренни нахмурилась. Она была согласна с оценкой Джаррета, но удивилась, услышав такое от него.
— Что ты хочешь сказать? — спросила она. — В обоих случаях, когда ты встречался с Холлисом, ты его явно переиграл.
Джаррет встал из-за стола и подошел к плите. Он помешал свою овсянку. Она уже разбухла.
— Ты права, — сказал он. — Я встречался с ним только дважды. В третий раз я встретился с его друзьями.
Он ложкой переложил овсянку в деревянную чашку и добавил сахара.
— Я не видел смысла говорить тебе об этом раньше, — сказал он, вернувшись к столу. — Но сейчас нет причин молчать. В последний день моего пребывания в Нью-Йорке, когда я ждал на платформе поезд, ко мне подошли друзья Холлиса. Я запомнил их лица на бракосочетании.
— Джаррет! — Ренни чуть не пролила на себя кофе. — Почему же ты не…
Он поднял руку, заставив ее замолчать.
— Все произошло очень быстро. Я был не в состоянии бороться с ними. Ди Келли, помнишь? Один из них — не помню, кто именно, — ударил меня ногой прямо в плечо. Потом я получил удар в пах. Думаю, это сделал блондин. Я знаю, что он забрал банковский чек, который выписал мне Джей Мак. Он также забрал вознаграждение за Ди Келли.
Плечи Ренни слегка поникли.
— О Боже! — Она закрыла глаза. Ей пришлось поставить чашку на узкий подоконник, чтобы не расплескать. Руки дрожали, Она посмотрела на Джаррета.
— Блондина зовут Ричард Дании. Он старый друг Холлиса. Скорее всего, остальные — это Тэдди и Уоррен Бичер. Тэдди видел, как я целовала тебя у станции на Джонс-стрит. Он был в собравшейся толпе. Вот почему мне захотелось так быстро удрать от тебя. Должно быть, Тэдди отправился с рассказом прямо к Холлису — это на него очень похоже, — но мне никто даже словом не обмолвился.
— Я и не предполагал ничего подобного.
Он остановился, внимательно разглядывая ее бледное, искаженное лицо.
— Ты думаешь, я обвиняю тебя в том, что со мной случилось, Ренни?
— Нет, но было бы легче, если б ты обвинял.
Все последнее время она наблюдала, как он борется со своей рукой, возлагая вину за это на Ди Келли и самого себя, который не позаботился о собственном здоровье. Все было очень просто. На самом деле виноваты были друзья Холлиса и в конечном счете Холлис. Она чувствовала, что и сама несет свою долю ответственности. Если бы она не поцеловала его при свидетелях, прямо там, на Джонс-стрит, в присутствии Тэдди и десятка прохожих, Джаррет Салливан до сих пор мог бы нормально пользоваться своей правой рукой.
— Знаешь, я думаю о том, какие деньги из тех, что ты не проиграл в карты, были потрачены на выпивку и…
— И женщин, — сказал он усмехаясь. — Не забывай о женщинах.
— Это не смешно! — огрызнулась она. — Черт тебя возьми! Ты знаешь, что это не смешно.
— Здесь также ни в коей мере нет твоей вины, — рассудительно сказал Джаррет. — Если хочешь знать правду, я действительно некоторое время винил тебя. В этом не было никакого смысла, и постепенно я перестал так думать. Допускаю, что я не очень обрадовался, увидев тебя в Эхо-Фолз, но на то было множество других причин. Мне не требовалось твое присутствие, чтобы вспомнить о том, что сделал Холлис. Для этого мне достаточно было лишь уронить стакан с виски или пистолет. Я пытался жить с этим с того самого момента как покинул Нью-Йорк. Но когда я тебя увидел, Ренни, то понял, что вообще раньше не жил, по крайней мере долгое время — дольше, чем мог себе представить. Возможно, с того момента как убили моих родителей.
Его стул скрипнул. Джаррет подошел к скамейке у окна и сел рядом с Ренни.
— Ты тронула меня за душу, Ренни. Ты все делаешь с такой силой духа и силой воля. Выбираешь для себя цель и придерживаешься ее. Я этим восхищаюсь. Было время, когда я думал, что ты нацелилась на меня.
Его улыбка была полна сожаления и насмешки над собой.
— Кто скажет, почему я уехал из Нью-Йорка — потому что кончил работу или потому что испугался?
Если бы он тогда хотя бы намекнул! Она так долго ждала этих слов.
— Но ты остался в стороне. От тебя не было ни слова.
— А что бы я мог тебе предложить? У меня совсем не было денег, и я не мог зарабатывать их известным мне способом. У меня не оставалось никакой надежды на покупку ранчо, к чему я всегда стремился, и я сомневался, что ты когда-либо оставишь Нью-Йорк.
Он прислонился к оконной раме и вздохнул.
— И ты все еще собиралась выходить замуж за Холлиса. Надеюсь, ты об этом не забыла?
— Нет, — отрешенно сказала Ренни, отводя взгляд в сторону. — Я не забыла.
Сзади Джаррет чувствовал тепло солнечных лучей, греющих сквозь оконное стекло. Он оглянулся через плечо и увидел, что рассвет уже наступил.
— Ты не сможешь незамеченной вернуться в пансион, — сказал он. — Тебе лучше одеться. Я провожу тебя. Нам о многом надо поговорить с твоим отцом.
— Джаррет, я…
— Пойдем. — Ренни снова заколебалась. — Ты беспокоишься о том, что скажет Джей Мак, узнав, что ты была со мной? — спросил Джаррет.
Он наклонился и слегка поцеловал ее в щеку. Кожа была холодной. Он медленно отстранился, внимательно рассматривая ее лицо. В зеленых глазах была боль, нижняя губа вспухла в том месте, где Ренни ее теребила.
— Ренни, разве ты не понимаешь, что я собираюсь просить у Джея Мака твоей руки?
Ее глаза широко раскрылись. Ренни протянула к Джаррету, и одеяло упало с ее плеч на пол.
— Нет, ты не должен этого делать!
— Что ты хочешь сказать? Я думал, что так принято.
— Нет! — Она встала. — Так совсем не принято. Джаррет тоже поднялся на ноги.
— Прошу прощения, — сказал он. — Я никогда раньше этого не делал. Я должен был сначала просить тебя.
Сердце Ренни разрывалось. Это было написано в ее глазах, устремленных на него.
— Нет, — тихо сказала она. — Не делай этого. Не проси.
Джаррет мог поклясться, что он не сдвинулся с места. Это земля под ним повернулась. Он слышал сказанные ею слова, но не понимал их значения.
— Ты не собираешься выходить за меня замуж?
— Я не могу.
— Не можешь? — переспросил Джаррет. Он как бы надел на свое лицо защитную маску, отчего его черты окаменели, синие глаза глянули холодно. — Или не
