Джо Гудмэн
Муки обольщения
Пролог
Ледяные струи дождя безжалостно барабанили но стеклам и подоконникам. Эдвард Панберти задумчиво стоял у окна и смотрел во внутренний дворик, вглядываясь в желтый тусклый свет, струящийся из соседней комнаты. Он представлял себе Джессику, мысленно передвигаясь за ней из детской комнаты в свою собственную. Неумолимый дождь мешал ему, и Эдвард облегченно вздохнул, когда Джессика, наконец, погасила свечи.
Еще немного постояв в раздумье, Эдвард развязал ленты, и тотчас два полотна кроваво-красного бархата тихо и бесшумно закрыли окно от внешнего мира.
— Ты не ответил мне на вопрос, — раздался сзади требовательный и раздраженный голос жены.
Эдвард вздрогнул от неожиданности. Он все еще был полон своих мыслей и, когда обернулся, на его губах блуждала рассеянная улыбка.
Барбара была поразительно красивой женщиной. Густые черные волосы аккуратно собраны в пучок, несколько прядей кокетливо завивались вокруг изящных ушек. Темно-изумрудные глаза, чувственные губы, нежная фарфоровая кожа, даже крошечная искусственная родинка на шее — все это придавало Барбаре изысканность, элегантность и особое очарование. Но жена давно уже не интересовала Эдварда как женщина. Более того, теперь он часто представлял себе Барбару ведьмой или торговкой рыбой, внутренне злорадствуя, как бы она взбесилась, если бы об этом догадалась.
— Барбара, по-моему, ты не спрашиваешь, а предлагаешь, — резонно возразил муж.
— В любом случае я жду от тебя ответа, — настаивала она.
Жена вызывающе смотрела на его исцарапанную левую щеку, чувствуя, что пристальным взглядом смущает Эдварда. Но ведь именно теперь настал подходящий момент решить все проблемы. В другое время она ни за что бы не упустила возможности съязвить по поводу неудачного любовного вояжа мужа. Сейчас ей выгодно было молчать и делать вид, что она ничего не замечает. Иначе Эдвард посчитает, что Барбара ревнует его к Джессике и поэтому хочет избавиться от маленького Адама.
Эдвард подчеркнуто независимо уселся в кресло рядом с Барбарой, закинув ногу на подлокотник. Ом надеялся, что ему удастся скрыть свои царапины от проницательного взгляда жены, но в душе не сомневался: она уже знает о причине их появления. Удивительным было то, что от Эдварда пока не требовали никаких объяснений, хотя Барбара не относилась к числу глупых женщин.
— Я думал, мы уже обо всем договорились, — промямлил Эдвард.
Барбара спокойно сидела в своем кресле, обхватив руками колени. На пальце поблескивало изумрудное кольцо, которое она обычно надевала к ужину.
— А мне кажется, что еще ничего не решено. Откровенно говоря, Эдвард, твоя скрытность начинает пугать меня. С чего это вдруг ты стал испытывать особую привязанность к мальчику? Дети всегда вызывали в тебе раздражение…
— Адам — мой кузен.
— Он твой дальний родственник. Ты даже почти не был знаком с его родителями. И, пожалуйста, не нужно молоть чепуху относительно того, что вас обоих связывает кровное родство. Пока были живы Кеньон и Клаудия Панберти, ты никогда не обращался к ним за помощью. Теперь же на твои плечи взваливают опекунство над их отпрысками, управление его делами.
— Вот уж не думал, что они собирались умереть молодыми, — сухо произнес он.
Барбара оскорбилась: муж прервал ее, не дослушав до конца.
— И все же родители совсем не задумывались о будущем своего ребенка. Если бы их поверенный в делах не разыскал нас, то вся ответственность за судьбу Адама легла бы на совершенно постороннего человека, назначенного судом.
— Не понимаю причин твоего раздражения. Почему ты так негодуешь? — Эдвард окинул взглядом богатое убранство дома.
Бесценная картина кисти самого Тициана занимала большое пространство на стене над мраморным камином. Под ногами расстилался ковер, привезенный из Китая за баснословные деньги. Мебель изготовлена лучшими мастерами времен правления королевы Анны.
— Может быть, ты возражаешь против нашего проживания в столь роскошной обстановке? — спросил Эдвард.
— Ничего здесь не принадлежит нам, — ответила она с негодованием. — Мы взваливаем на себя ношу, но не можем рассчитывать на то, что будем хоть чем-то вознаграждены. Как только Адам достигнет совершеннолетия, все достанется ему. Мне это совсем не нравится, Эдвард. Я считаю, что никто и никогда не оценит нашу заботу об Адаме.
— Ты видишь проблемы там, где их нет. Мальчику исполнилось всего лишь шесть месяцев. Кто может знать заранее, как он будет к нам относиться, когда станет совершеннолетним? Но мы должны вырастить его в традициях семейства Панберти. Сомневаюсь, что это потребует чрезмерных усилий от тебя. С того времени, как мы переехали сюда, ты входила в детскую комнату не больше двух раз. Ко всему прочему, у Адама есть кормилица и няня, а когда он немного подрастет, его отправят учиться в одну из привилегированных школ. Мне кажется, ты извлечешь огромную выгоду, приняв на себя столь ничтожную ответственность.
— А если что-нибудь случится с мальчиком? — лукаво поинтересовалась Барбара. — Ты же знаешь, с детьми всякое может произойти, — быстро добавила она, заметив, что лицо мужа стало мрачным. — Вдруг он подхватит какую-нибудь детскую болезнь?
— Я бы предпочел не слышать того, что ты сейчас сказала, Барбара. Тебе следовало быть мудрой и держать подобные мысли при себе.
— Я заикнулась всего лишь о детских болезнях, — попыталась защититься она.
— Ты намекала на убийство. Это возмутительно.
— И все это из-за нее, не так ли? — оставив предосторожность, прямо спросила Барбара, — ты желаешь приютить малыша, потому что мечтаешь о ней!
Эдвард смахнул невидимую пылинку со своих шелковых брюк.
— Ты не могла бы выражаться более ясно? Кого ты имеешь в виду?
Барбара вскинула голову и скривила от злости губы.
— Не притворяйся, тебе прекрасно известно: я говорю о Джессике Винтер. Никогда не поверю, что ты так часто посещаешь детскую Адама лишь только для того, чтобы понянчиться с малышом. Тебе следует разглаживать свои брюки, когда ты бросаешь взгляды на эту девчонку, — парировала она.
— Не будь пошлой, — огрызнулся муж.
— Это в первую очередь относится к тебе! Твои попытки завязать с ней любовную связь в этом доме, под самым моим носом, выглядят жалкими! Она всего лишь прислуга и няня ребенка, к тому же моложе тебя на двадцать лет…
Эдвард откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Он сожалел о том, что вывел Барбару из равновесия. Теперь она утомит его своими упреками насчет Джессики.
— Со слов мистера Лидза я понял, что Кеньон и Клаудиа были очень высокого мнения о мисс Винтер. Обстоятельства, вследствие которых ее наняли на работу, нельзя назвать ординарными, — произнес он.
Барбара не собиралась сейчас обсуждать прошлое Джессики Винтер. Адвокат Кеньона успел сообщить все подробности, когда приходил к ним договариваться по поводу передачи опекунства над Адамом. Тогда его рассказ не вызвал у Барбары жалости к девушке.
— Мы ничем не обязаны ей, — сказала она сдержанно. — Джессика может найти работу и в другом месте.
— Зная ее семью, многие люди испытывали бы неловкость, если бы она работала у них дома прислугой.
— А мои чувства совсем не принимаются во внимание? Меня приводит в замешательство ее присутствие. Если она не может больше нигде найти работу, то пусть снова возвращается к своим друзьям, не вызывающим никакого доверия. Наш повар говорил, что они самые настоящие преступники, контрабандисты или что-то в этом роде.
— Вероятно, повар прав. Поэтому, я считаю, неразумно с нашей стороны выгонять ее из дома. Они могут прогневаться.
— Неужели? — скептически спросила Барбара. — А как, по-твоему, они отреагируют, когда мисс Винтер расскажет им, что ее новый работодатель развратник?
Эдвард поджал губы. Повернувшись лицом к жене, он потер щеку рукой.
— Сомневаюсь, что она станет упоминать об этом. Ты же видишь, она оказалась более любезной, чем я думал. Между нами все кончено. Я заблуждался на ее счет.
Барбара злобно расхохоталась. Взглядом своих изумрудных глаз она словно пригвоздила его к креслу.
— А ты, оказывается, боишься и ее, и ее друзей! Вот почему ты ничего не хочешь предпринять относительно Адама. Ты просто боишься, как бы ее не обвинили в причастности к его смерти.
— Перестань, Барбара, — необычайно спокойно сказал Эдвард. — Пусть все останется на своих местах.
— Нет уж. Я не такая трусиха, как ты. Ты хочешь того же, что и я, просто у тебя слишком мягкий характер. Признавайся, что ты тоже хочешь убрать Адама со своего пути! Тогда все двери открылись бы перед нами. Подумай! У нас будет доступ в высшее общество, но не потому, что мы являемся опекунами Адама, а потому, что ты станешь единственным наследником семейства Панберти. Все состояние может перейти в твои руки.
Эдвард поднялся с кресла.
— Вижу, тебя нельзя ни уговорить, ни убедить в чем-либо. Ты все равно сделаешь то, что задумала.
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Барбара.
— Я думаю, что ты будешь руководствоваться только собственными соображениями, тебе абсолютно все равно, как к этому отнесусь я. Но будь крайне осторожна, если не хочешь всю оставшуюся жизнь прозябать в Ньюгейте. Если тебе, конечно, удастся избежать виселицы.
Итак, муж дал ей добро. У Барбары сжалось сердце. Она была права! Не
