ей, научит и станет терпеливо направлять и вести ее, используя свой собственный талант, чтобы добиться нужного ему исполнения, подобно тому, как умелый дирижер руководит оркестром. В конце концов, кино – это не театр, где все решает талант актера. В кино слишком большой талант и слишком хорошая игра актера могут погубить эпизод скорее, чем игра бездарного новичка, который может оставаться самим собой и просто следовать указаниям режиссера. Он предпочитал иметь дело с неопытной актрисой, из которой мог бы делать звезду по своему усмотрению, а не с талантами, насквозь пропитанными ошибками других режиссеров. Создавать – гораздо легче, чем разрушать и перестраивать, делать всегда легче, чем переделывать.
– Мистер! – Резкий шепот Тамары ворвался в стремительно разворачивающийся ход его мыслей. – Вы меня задерживаете!
Зиолко не отрываясь смотрел в ее огромные изумрудные глаза, и ему казалось, что его неумолимо затягивает в глубь медленно кружащегося гипнотического водоворота.
– А? – рассеянно произнес он.
– Я сказала, что мне надо работать.
Он ничего не ответил, с добродушным нетерпением глядя на нее. Глаза его заблестели.
Она посмотрела на свою руку, которую он по-прежнему крепко сжимал, и попыталась высвободиться.
– Пожалуйста! Отпустите меня!
Зиолко сощурил глаза и, не спрашивая разрешения дотронуться до нее, поднес дрожащую руку к ее подбородку и принялся с острым профессиональным интересом изучать различные ракурсы, поворачивая в разные стороны ее восхитительное лицо, изучая фас и профиль.
Она сердито отдернула назад голову.
– Что с вами? Вы с ума сошли, что ли?
– Шшшш! Не дергайтесь.
– Какого… – Тамара в третий раз попыталась сбросить его руку. На этот раз ей это удалось.
Он пребывал в состоянии эйфории. Нет, ему это точно не снится, ликовал он. Она была очень, очень настоящей.
– Пожалуйста, присядьте и выслушайте меня, – торопливо проговорил Зиолко, потянув ее в кабинку. – Если вы дадите мне одну минуту, я вам все объясню.
– Боюсь, это противоречит правилам. – Она добродушно рассмеялась, но продолжала твердо стоять на своем, отказываясь сдвинуться с места.
– Правила для того и существуют, чтобы их нарушать, – торжественно проговорил он.
– Нет, нет. – Она тряхнула головой. – Это не так. Во всяком случае, если я не хочу потерять работу.
– А зачем она вам? Вы красивы. С чего вам хотеть работать в таком месте, как это?
– Если вы этого еще не поняли, я вам объясню. Я должна что-то есть.
– А вы не хотели бы сниматься в кино? – с любопытством осведомился Зиолко. – Вы Могли бы подписать контракт сегодня же.
Тамара покраснела и рассмеялась.
– Мистер, это самая избитая шутка в этом городе. А сейчас извините, у меня есть другие дела.
Он казался искренне обиженным.
– Послушайте, хотите навести обо мне справки? Убедиться, что я не болтун? Вон там телефон. – Он кивнул в сторону выхода.
– Я здесь работаю, – холодно напомнила она ему. – Я отлично знаю, где телефон.
– Хорошо. Я даже дам вам монетку. – Зиолко полез в карман, и Тамара воспользовалась предоставленной ей возможностью убежать.
– Эй! – Он вскочил на ноги. – Вы куда? Разве вы не хотите позвонить в студию и справиться обо мне?
– Мне надо обслужить другие столики. – Она торопливо пошла к стойке, стараясь не обращать внимания на других посетителей, которые с интересом уставились на нее.
Он не отставал.
– Я даже не знаю вашего имени! – громко сказал он.
– Я ведь тоже не знаю вашего имени, правда? – равнодушно ответила она, стараясь говорить потише, чтобы ее не было слышно всем. Схватив две тарелки с раздаточного окошка, она развернулась и саркастически улыбнулась ему. – Это ставит нас в одинаковое положение, вы не находите?
– Меня зовут Луис Зиолко, – тихо сказал он. – А как вас?
От удивления она выронила тарелки. Они с грохотом упали на пол, и ему пришлось отскочить назад, чтобы брызги от яичницы с ветчиной не попали на него.
– Что с вами? – спросил он. – Вы выглядите так, будто встретили привидение.
Ухватив Зиолко за свитер в том месте, где, будь на нем костюм, находились бы лацканы, Тамара принялась трясти его.
– Что вы сказали? – недоверчиво прошептала она. Лицо ее вдруг стало пепельно-серым.
– Я сказал, что меня зовут Луис Зиолко. А теперь, будьте добры, назовите ваше имя.
