подальше от людей. Она должна была дважды подумать, прежде чем выйти из дома. Охотники за автографами, фотографы и почитатели подстерегали ее на каждом шагу. Даже ее дом не был пощажен: толпы любопытных, вытаращив глаза в надежде хоть мельком увидеть ее, беспрестанно сновали перед ним взад и вперед. Поклонники даже звонили в дверь, предлагая бесплатные услуги по дому – они готовы были делать что угодно, лишь бы быть поближе к своей любимой звезде. Слежка за Тамарой превратилась в национальное времяпрепровождение. Она стала суперзвездой прежде, чем появилось такое слово.
И все же было несколько простых удовольствий, которыми ей не пришлось жертвовать, и ничто не могло доставить ей большего наслаждения, чем проводить время в полной праздности. Она ревностно охраняла те немногие свободные часы, которые выпадали ей, и старалась проводить их либо в саду, либо у бассейна. Здесь она чувствовала себя в безопасности от протянутых к ней рук, вопящих ртов и любопытных глаз. Благодаря десятифутовой стене и двенадцатифутовой живой изгороди живописный сад дарил ей и уединение, и чувство защищенности. Она полюбила и свой большой беспорядочный дом, и просторную территорию вокруг него. Здесь она чувствовала себя защищенной. Здесь был ее дом.
Стены надежно отгораживали ее от окружающего мира.
Она бы с радостью провела тут всю жизнь.
В конце мая 1932 года в один из солнечных дней Луис преподнес ей сюрприз. Это был день, о котором мечтают все художники. Безоблачное голубое небо подернулось едва заметной дымкой, температура поднялась за тридцать градусов, сад пышно цвел. Бабочки бесшумно порхали среди дельфиниумов, пчелы, жужжа, перелетали с цветка на цветок в поисках драгоценного нектара, изредка мимо проносилась колибри, так быстро порхая своими крылышками, что их почти не было видно. Довольная, Тамара полулежала в плетеном кресле на своем излюбленном месте под джакарандой. Рядом с ней на плетеном столике стоял полупустой стакан с охлажденным чаем и запотевший стеклянный графин. Она наслаждалась бездельем, на ее губах играла улыбка. Тамара с головой ушла в чтение романа «Земля» Перл Бак, опубликованного еще год назад, до которого у нее только теперь дошли руки. Сегодня был изумительный день для чтения, и она в кои-то веки могла полностью расслабиться. По крайней мере, сегодня ей не о чем было беспокоиться. У бассейна, в тени парусинового с бахромой зонтика, сидела Инга и, сдвинув на нос бифокальные очки, что-то шила.
Переворачивая страницу, Тамара услышала быстрый стук каблуков по выложенной каменными плитами дорожке и поняла, что вернулся Луис, два с лишним часа назад отправившийся по какому-то таинственному делу.
– Я вернулся! – объявил он, нагибаясь, чтобы не задеть ветки джакаранды. Склонившись перед ней в низком поклоне, он эффектным жестом вынул из-за спины высокую лилию и церемонно протянул Тамаре. – Мадам? – торжественно произнес он.
Она взяла лилию и, глядя ему в глаза, вдохнула ее аромат. Интересно, что задумал ее красавец-муж? Глаза его сияли, на лице было написано неприкрытое возбуждение.
– Привет. – Улыбнулась Тамара, лениво помахав ему пальцами. Продолжая нюхать цветок, она окинула Луиса пленительным взглядом, известным тысячам кинозрителей. – Что происходит?
– Быстро переоденься, – требовательно произнес он, задыхаясь. – Мы едем на прогулку. Я хочу показать тебе один сюрприз.
– Луи! – протестующе воскликнула Тамара, закладывая книгу стеблем лилии и опуская ее на траву. – Здесь так покойно. Прислушайся. – Она помолчала. – Что ты слышишь? Птиц? Сверчков? Шелест листвы? – Тамара умоляюще взглянула на него блестящими глазами. – Пусть сюрприз подождет! – Она протянула ему руку.
Луис упрямо шагнул назад и, раздраженно сжав губы, сунул руки в карманы пиджака.
Она вздохнула и отвернулась. Ну вот, теперь он обиделся, хотя если кто и должен обижаться, так это она. Он знал, как много значили для нее покой и тишина. Только в эту пятницу Тамара закончила сниматься в «Избитой мелодии» и получила свою обычную неделю отдыха между съемками, но на этот раз неделя растянулась на роскошный, неслыханный отпуск в двадцать один изумительный день – вполне заслуженные каникулы, которые им с Луисом пришлось буквально выбивать. И именно теперь, когда она так мечтала отдохнуть дома и ни при каких обстоятельствах не появляться на людях, Луис хочет, чтобы она покинула свой оазис. Это было несправедливо.
– Луис, мне так хорошо, – попыталась объяснить она. – И Инге тоже. Почему бы тебе не переодеться и не присоединиться к нам? Ты же знаешь, я впервые за целый год села почитать книгу. По крайней мере, такую, которая не имеет отношения к кино.
– Это очень важно для меня, – мягко настаивал он. – Это что-то, что я сделал для… нас.
– Дорогой, прости меня, – покаянно сказала Тамара. – Ты, наверное, считаешь меня ужасной дрянью, и не без причины. Конечно, я с радостью пойду с тобой. – Она потянулась к нему и крепко сжала его руку. – Я должна радоваться любой возможности побыть с тобой. А куда мы поедем?
Он покачал головой.
– Не скажу.
– Потому что это сюрприз? – Она рассмеялась.
– Потому что это сюрприз, – согласился он.
И это действительно был сюрприз: двенадцать с половиной акров превосходной земли на холме, откуда открывался вид на Лос-Анджелес, длинный участок западного побережья и неровный силуэт гор Санта-Ана на востоке.
– Но… здесь же ничего нет! – изумилась Тамара, когда они выбрались из машины и начали продираться через высокую, заросшую репейником траву.
– В этом-то вся и прелесть, – возбужденно сказал Луис. – Разве ты не видишь? Это нетронутая земля. И она наша, мы можем сделать с ней все, что пожелаем. Здесь мы построим наш дом. – Его глаза возбужденно блестели. – Ты только подумай – это будет наш дом, а не просто какой-то дом, который прежде принадлежал кому-то. Он будет таким, каким мы захотим. Разве это не здорово?
Она огляделась по сторонам и кивнула. Они стояли на плоской вершине холма площадью в два акра, откуда начинался плавный спуск, который резко обрывался вниз у границы участка. Рядом виднелось пересохшее, заваленное камнями русло ручья, что говорило о сильном стоке воды в сезон дождей. Тамара вздрогнула, заметив выпрыгнувшего из кустов перепуганного зайца, который тут же ускакал прочь. Над ее головой кружила какая-то большая птица. На все триста шестьдесят градусов вокруг открывался
