Тамара глубоко вздохнула и прямо посмотрела ему в глаза. Отказаться от таких денег было, возможно, самым трудным из того, что ей приходилось делать в жизни.
– О.Т., я думала, что все ясно тебе объяснила, – дрожащим голосом проговорила она, – но, рискуя повториться, скажу тебе снова. Дело не в деньгах. – Она бросила на кровать несколько платьев. – Я отдала кино семь лет, снялась в восемнадцати твоих фильмах. Я даже пошла на то, чтобы изменить свое лицо так, как тебе этого хотелось. Я одевалась так, как ты этого хотел и на съемочной площадке, и вне ее. Я снималась в фильмах, которые ты выбирал. Я все время кого-то изображала и в кино, и в жизни. Я провела треть своей жизни в проклятой золотой клетке, боясь любого неверного вздоха. Я была общественной собственностью, принадлежа всем, кроме себя самой. Думаю, мне давно пора стать той, кто я есть на самом деле, если это еще не поздно. – Она помолчала и мягко добавила: – Я все решила, О.Т. И, если я хоть немного дорога тебе, ты будешь уважать мое решение. И она продолжила сборы.
Прошла целая минута, прежде чем он заговорил.
– Хорошо. Ты победила. Хотя я и не согласен с твоим решением, но уважаю твой выбор. Только помни, если ты когда-либо переменишь его и решишь вернуться к своей карьере, сначала приди ко мне. Двери моей студии всегда открыты для тебя, хотя сейчас я не могу дать тебе никаких обещаний относительно того, сколько ты тогда будешь стоить. Зритель – капризный хозяин, сегодня он – твой друг, а завтра – враг. Как говорится: с глаз долой, из сердца вон. В нашем деле это справедливо, как ни в одном другом.
– Я знаю. – Тамара улыбнулась. – Спасибо, О.Т. С твоей стороны очень мило держать свою дверь открытой для меня, хоть я и не вернусь. – Подойдя к тумбочке, она взяла за рамку маленький натюрморт Матисса и стала любовно разглядывать его.
– Матиссу, как никому другому, удается передать цвет, – восхищенно проговорил О.Т., заглядывая ей через плечо. – Это очень красивая картина.
– Да, не правда ли?
– Ты продала остальные?
Обернувшись к нему, Тамара кивнула.
– Эта картина намного дешевле остальных. Но я даже рада – это поможет мне не поддаться искушению ее продать. Думаю, я никогда не расстанусь с ней. Я смогу передать ее моим детям. – У нее вырвался негромкий, невеселый смешок. – Если они у меня когда-нибудь будут.
Он кивнул.
– Было бы глупо не оставить себе ни одной картины. У тебя было начало прекрасной коллекции.
Она положила картину, осторожно завернула ее в одеяло, а затем опустила в один из пустых чемоданов и обложила вокруг своей одеждой.
– Ты только посмотри. Целый чемодан для одной единственной картины. Глупо, правда?
– Напротив. Думаю, это очень мудро. Это не просто картина. Это самое настоящее сокровище.
Тамара улыбнулась своим воспоминаниям.
– Мне ее подарил Луи на первую годовщину нашей свадьбы. – В ее глазах появилось отсутствующее выражение. – Кажется, с тех пор прошла целая вечность.
– Это было в ту ночь, когда мы с тобой танцевали?
– И ты так нахально приставал ко мне.
– Я помню лишь, как больно ты ударила меня в пах.
Она рассмеялась.
– Ты сам напросился. Но никто ничего не заметил. Если я не ошибаюсь, с твоего лица весь вечер не сходила усмешка.
– Ты хочешь сказать – гримаса.
– У нас никогда бы ничего не вышло, – мягко проговорила она. – И тебе это известно.
Скольник грустно улыбнулся.
– Очень жаль. Ты была женщиной с большой буквы. И осталась ею.
– Только я была женщиной, принадлежащей одному-единственному мужчине. Тамара присела на край кровати и помолчала с минуту. – Знаешь, – медленно начала она с помрачневшим лицом, – после смерти Луиса все изменилось в моей жизни. Ты поверишь мне, если я скажу, что с тех пор у меня никого не было? – Она подняла на него глаза.
Он изумленно смотрел на нее.
– Не хочешь же ты сказать, что все это время хранила ему верность?
– Да, – тихо ответила она. – Не то чтобы мужчины не домогались меня. В этом городе полно охотников на вдов. Просто… – Она помолчала, глядя на свои руки. – Просто у меня ни разу не возникло желания.
– Жаль, что я этого не знал.
Тамара криво усмехнулась.
– И хорошо, что не знал. Мне нужно было время, чтобы я вновь могла вернуться к нормальной жизни.
– И как сейчас?
Она покачала головой.
– Иногда мне кажется, что мое тело никогда не сможет функционировать нормально.
