Азеф пыхтел, курил.
– Скажи, Иван, только по правде, есть у тебя вера или вовсе нет? – сказал Савинков.
– Какая вера?
– Ну, в наше дело – в социализм?
– В социализм? – пророкотал Азеф, темные глаза, смеясь, разглядывали Савинкова. – Все на свете, барин, ist eine Messer – und Gabelfrage. Ну, понятно, это нужно для молодежи, для рабочих, но не для нас же с тобой, смешно…
– А разрешите вас, товарищ, спросить, – прищурившись углями монгольских глаз, проговорил Савинков, – кажется вы глава боевого комитета, подготовляющего вооруженное восстание в борьбе за социализм?
Оба засмеялись. – Пойдем, Боря, – сказал Азеф, – и шумно поднялся.
2
На улице их охватил резкий, кружащий ветер. На крыше грохотало листовое железо. Прошла мокрая блестящая конка. После нее на улице стало темно.
– Боевой много дела, – в налетающем ветре говорил Азеф, крепко надвигая котелок. – Витте, охранка, вот еще с Дулебовым.
– Что с Дулебовым? – отворачиваясь в ветре, сказал Савинков.
– Тихое помешательство, сошел с ума. Жандармы перевели в лечебницу Николая Чудотворца, он там записки пишет. Записки чушь, полная галиматья, но называет правильными именами. Сейчас врач наш, передает, а разнюхают жандармы, скверно. Жаль Петра, но ничего не поделаешь, обезвредить надо, – проговорил Азеф, поднимая воротник пальто.
– Петра?
Удерживая котелок, Азеф, поворачиваясь корпусом к Савинкову, сказал:
– Ну, конечно, Петра. Все равно жить ему недолго, а вред может принести громадный.
– Убить?
– Ну да. Чего ты? Он же сумасшедший. На них налетел черный, мокрый ветер, оба перевернулись от него, пропятились несколько шагов.
– А Татарова забыл? – пробормотал Азеф в темноте, – это тоже дело.
На углу, сжавшись под кожанами, дремали извозчики. Азеф и Савинков обнялись, расцеловались и разошлись до завтра.
3
За два дня до сигнала к вооруженному восстанию в Москве, туда из Курска прибыл новый генерал- губернатор Дубасов и из Петербурга Евно Азеф. Восстание подавили. И когда Пресня еще дымилась кровью, бежав из Москвы и Петербурга, ЦК партии эс-эров открыл съезд у водопада Иматра, в гостинице «Туристен».
На заседаниях съезда Азеф сидел мрачный.
– Эх, Иван Николаевич, не отдавать бы Москвы семеновцам!
– Что ж поделаешь, – разводил он плавниками-ладонями, – так сложились обстоятельства.
Азеф с речами не выступал. После Москвы знал свою силу. Ждал просьб. Просьбы пришли. В новую боевую вошли: – женщины: Мария Беневская, Рашель Лурье, Александра Севастьянова, Ксения Зильберберг, Валентина Попова, Павла Левинсон, мужчины – Савинков, братья Вно-ровские, Моисеенко, Шиллеров, Зильберберг, Двойников, Горисон, Абрам Гоц (брат Михаила), Зензинов, Кудрявцев, Калашников, Самойлов, Назаров, Павлов, Пискарев, Зот Сазонов (брат Егора), Трегубов, Яковлев и рабочий «Семен Семенович».
Базой по изготовлению снарядов Азеф сделал – Финляндию. А первыми актами – убийства – Дубасова, генерала Мина, П. И. Рачковского, министра Дурново, адмирала Чухнина.
4
На явочной квартире на Фурштадтской Савинков, придя с Марией Беневской, застал Азефа мрачным и расстроенным. Да и сам волновался, четыре дня не находя нигде Ивана Николаевича.
– Как я беспокоился, Иван, – пожимал Савинков двумя руками руку Азефа. Застенчиво пожала руку Азефа и хрупкая блондинка Мария Беневская.
– Мы так волновались, Иван Николаевич, – проговорила и покраснела.
Азеф насуплен. На Беневскую даже не взглянул, пыхтел.
– За мной гонялись, как за зайцем.
– Ты неосторожен, Иван.
– Да, Иван Николаевич, и с вашей стороны это преступление. – Беневская красива, тонка, в манерах аристократизм, хорошее воспитание.
Азеф кольнул ее правым глазом.
– Преступление, – пробормотал он, усмехаясь, – хорошо еще, что так кончилось.
– Ты, надеясь на свою нереволюционную наружность, пренебрегаешь примитивными правилами конспирации, Иван. Так нельзя, батенька, надо быть осторожнее. Что же это, случайность, иль гонялись за тобой, как за главой Б. О.? Как ты думаешь?
