– Послезавтра дам точные данные, сможете взять. Взволнованность Герасимова, как будто, прошла. Он знал, что сказать в министерстве, и сложив блокнот, вставил в него карандаш.
– Вы ручаетесь, что с Дурново не повторится дубасовская история?
– Будем надеяться, – пожал плечами Азеф. Но вдруг увидал, что генерал улыбается и пипка на его щеке заметалась.
– У меня есть терпение, но не столько, как вы думаете. И ума больше, чем кажется. В данном случае мои условия коротки: всех боевиков на Дурново сдать. Если хоть одно покушение будет удачно и ваша роль также неясна, как в Дубасове, не пожалею. Дубасова запишем а конто революции. Больше таких не будет, ни одного. Савинкову гулять довольно. Не допущу, чтоб шлялся по России и убивал, кого ему нравится. Не позднее этого месяца я его возьму. Ваше дело обставить шито крыто.
– Хорошо, – проговорил Азеф, – только его брать надо не здесь.
– Отошлите. Говорили, что хотели ставить на Чухнина? Вот и пошлите. Мы отсюда отправим людей.
Азефу показалось, что генерал выбивает из под него табуретку и он повисает в петле.
– Подумаю, – проговорил он, – только не понимаю вашего отношения. Запугиванье. Я не мальчик. Не хотите, не буду работать, я же вам обещал…
– Ээээ, батенька, обещаньями дураков кормят. Азеф вынул платок, отер лоб.
– Так работать нельзя, – пробормотал он, – нужно доверие.
У него было тяжелое дыханье. Ожиренье.
– Я не получил еще за прошлый месяц, – глухо сказал Азеф.
– Дорогоньки, Евгений Филиппович.
С Невы дул ветер. Из мокрой темноты летели колкие капли. На тротуаре Азеф огляделся. В направлении Летнего сада стлалась темная даль Петербурга. По Фонтанке он прошел к Французской набережной. На Неве разноцветными огнями блестели баржи. Открыв зонт, Азеф пошел к Троицкому мосту.
14
Перед созывом Государственной Думы, волнуясь в табачном дыму, боевики собрались на заседание в охряном домике Азефа. Комната прокурена. На столе бутылки пива. Облокотившись локтями о стол, тяжело сидел уродливым изваянием Азеф. Абрам Гоц развивал план взрыва дома министра внутренних дел Дурново. Он походил на брата,
но был моложе и крепче. В лице, движениях был ум, энергия. Чувствуя оппозицию плану, он горячился.
– Если мы не можем убить Дурново на улице, если наши методы наблюдения устарели, а Дурново принял удесятеренную охрану, надо идти ва банк. Ворвемся к Дурново в динамитных панцырях!
– Иван Николаевич, ты как? – сказал Савинков. Азеф медленно уронил слова:
– Что ж план хорош, я согласен. Только в открытых нападениях руководитель должен идти впереди. Я соглашаюсь, если пойду первым.
Родилось внезапное возбуждение.
– Не понимаю, Иван! – кричал Савинков, размахивая папиросой. – Какой бы план не был, мы не можем рисковать главой организации!
– Невозможно же, Иван Николаевич!!
– Я должен идти. И я пойду, – пробормотал Азеф. В дыму, в криках, в запахе пива поняли все, что воля главы Б. О. не ломается, как солома. А когда разбитые бесплодностью заседания, боевики выходили, Азеф задержал Савинкова.
– Надо поговорить, – пророкотал он и сам пошел выпустить остальных товарищей из охряного домика.
15
Оставшись один в комнате, Савинков растворил окно: – чернели силуэты деревьев. Комната вместо дыма, стала наполняться смолистым запахом сосен.
Азеф вернулся ласковый. Он лег на диван. Савинков стоял у окна. Так прошла минута.
– Какая чудная ночь, – проговорил, высовываясь Савинков. И в саду его голос был слышнее, чем в комнате.
Азеф подойдя, обнял его, и тоже высунулся в окно. Но быстро проговорил:
– Ну, ладно, брось лирику.
Окно закрылось, занавесилась штора.
– Устал я очень, Борис, – сказал Азеф, – жду возможности сложить с себя всё, больше не могу.
– А я не устал? Все мы устали.
– Ты – другое дело. На тебе нет такой ответственности, – зевнул Азеф, потер глаза и потянулся. – Но как бы то ни было, до сессии Думы надо поставить хоть два акта, иначе чепуха. Жаль, что Дурново не дается, не понимаю, почему началась слежка, всё шло хорошо, теперь ерунда какая то. По моему надо снять их всех, как ты думаешь?
– Судя по всему, наблюдение бессмысленно.
– Я тоже думаю. Мы их снимем. Азеф словно задумался, потом заговорил с неожиданным волнением.
