И гнулись пальцы мертвецов, Стараясь что-нибудь поймать… Но вот прошли широкий ров; И легче сделалось дышать. Там им открылся мир иной, Равнина с лесом и горой, Необозримая страна, Жилище душ, которых нет. Над ней струила слабый свет Великолепная луна; Не та, которую ты сам Так часто видишь по ночам, А мать ее, ясна, горда, Доисторических времен, Что умерла еще тогда, Как мир наш не был сотворен. Там тени пальм и сикомор Росли по склонам черных гор, Где тени мертвых пастухов Пасли издохнувших коров, Там тень охотника порой Ждала, склоняясь над царей, Где сонно грызли тень корней Сообщества бобров-теней. Но было тихо все вокруг: Ни вздох, ни лепет струей, ни стук Не нарушал молчанья. Зверь Промолвил Мику: «Ну, теперь Ищи!» А сам устало лег, Уткнувшись мордою в песок. За каждый куст, за каждый пень, Хотя тот куст и пень — лишь тень, В пещеру, в озеро, в родник, Идя, заглядывает Мик. За тенью дикого волчца Он своего узнал отца, Сидевшего, как в старину, На грязной, бурой шкуре гну. Мик, плача руки протянул, Но тот вздохнул и не взглянул, Как будто только ветерок Слегка его коснулся щек. Как мертвецы не видны нам, Так мы не видны мертвецам. Но нет нигде, нигде Луи. Мик руки заломил свои, Как вдруг он бросился бежать Туда, где зверь улегся спать. «Скорей вставай! — кричит ему, — И отвечай мне, почему Здесь только черные живут, А белых я не видел тут?» Зверь поднял страшные глаза: «Зачем ты раньше не сказал? Все белые — как колдуны, Все при рожденьи крещены, Чтоб после смерти их Христос К себе на небеса вознес. Наверх направь шаги свои И жаворонка излови. Он чист, ему неведом грех, И он летает выше всех. Вот три зерна (их странен вид, Они росли в мозгу моем); Когда их съест, заговорит Он человечьим языком». Как было радостно опять Пустыню Мику увидать, Услышать ветер и родник, И попугаев резкий крик! Он сделал из волос силок И жаворонка подстерег, И выпустил его, одно Сначала дав ему зерно. Опять, влюбленный в Божий свет, Свободный жаворонок ввысь Помчался, и ему вослед Надежды Мика понеслись. Когда же птица с высоты Упала камнем, чуть дыша, — «Ну, что? Скажи, что видел ты?» — Мик теребил его, спеша. «Я видел красных райских птиц, Они прекраснее зарниц, В закатных тучах гнезда вьют И звезды мелкие клюют. Они клялись мне, что твой друг Попал в седьмой небесный круг, Перед которым звездный сад Черней, чем самый черный ад».
