Типичный детектив со всеми тремя составными частями: разгадка преступления, поиски преступника, захват его. Только преступник необычный, научно-фантастический: кибернетический автомат с телепередатчиком.
К детективу у нас укоренилось стойко пренебрежительное отношение, этакое высокомерие: дескать, это низкопробное 'шпионское' чтиво. Но если эта литература пользуется неизменным успехом у читателя, видимо, есть у нее какие-то достоинства. Нельзя же все списывать на скверный вкус и безграмотность.
Достоинства, конечно, сюжетные. Где конфликт острее, где противник опаснее, чем при борьбе человека с человеком — с хитрым, опытным, вооруженным и беспощадным врагом? Где можно проявить больше ловкости, силы, смекалки, смелости? Нет, шпионская литература плоха не сама по себе, плохи произведения-поделки, спекулирующие на занимательности. И еще плохо, если удачливая тема вытеснит все другие, как модное словечко ('точка', 'железно', 'законно') вытесняет остальные слова из лексикона несмышленыша.
Тема борьбы с иностранной разведкой, заманчивая своей остротой и откровенностью конфликта, заслоняет другие темы большого и сложного раздела исканий, детектива в широком смысле слова.
Ведь искать приходится не только шпионов. На войне ищут врага — тема военной разведки.
В мирное время ищут преступников — милицейская тема.
Ищут и хороших людей, например, дети — родителей ('Дети капитана Гранта' Ж. Верна).
Ищут вещи ('Двенадцать стульев'), пропавшие документы записи об утерянных открытиях. Для буржуазного читателя приятна тема кладоискательства. Для нас интереснее клад научный, например, пресловутая библиотека Ивана Грозного ('Пропавшее сокровище' Г. Гребнева).
Еще интереснее клады геологические — полезные ископаемые (фильм 'Неотправленное письмо').
Рядом с геологоискательской темой географоискательская: поиски путей, проливов, перевалов. И поиски редких растений и животных.
Поиски исторической истины. Поиски литературоведческие ('Загадка Н. Ф. И.' И. Андроникова). Мартынов ли убил Лермонтова на дуэли?
Приключения могут быть и без исканий, но с активными действиями, с острой борьбой. И здесь разнообразия не меньше, чем в исканиях. Приключения исторические, историко-революционные (борьба с жандармами, провокаторами, тюрьма, побеги), приключения военные, спортивные, охотничьи, подземные, горноальпинистские, морские, воздушные, робинзонады (у одного только Жюля Верна четыре романа о робинзонах), приключения в борьбе со стихиями — ураганами, наводнениями, извержениями, вьюгами, пожарами, морозом и безводьем. И приключения технические — я борьбе с непослушной техникой.
Есть, наконец, особый раздел: путешествия с приключениями — истории о том, как героя продвигаются к щели, преодолевая препятствия. Каждое препятствие — отдельное приключение. Сюжет путешествий особенный, он строится из нескольких новелл, нанизанных на маршрут, как шашлык на шампур.
Итак, существует в непосредственной близости от страны Фантазий не менее обширная страна Приключений, населенная героическими племенами искателей, борцов и путешественников. А теперь разберемся, какие приключения пригодны и для фантастики, в частности — для кинофантастики.
Литературная граница между странами Фантазий и Приключений спорна и неопределенна по обыкновению. Переход через границу легок, иногда почти неприметен. С одного из примеров начата эта глава. Поимка шпиона, фотографирующего ракетодром, — обыкновенный приключенческий детектив, Но если 'шпион — кибернетическая машинка, это уже фантастический детектив. Встреча с тигром в Средней Азии — типичное приключение. Но если тигр доисторический, саблезубый — это фантастический рассказ ('По странному следу' К. Станюковича).
Но не все приключенческие сюжеты так легко переходят границу, есть неприемлемые для фантастики вообще. Неуместна, например, фантастика в спорте. Спортивная борьба ведется по правилам, и не полагается расширять чужие ворота, как это делал старик Хоттабыч. Можно, правда, изобразить спорт в фантастических условиях: на невесомом астероиде, на Луне, борьбу машин, управляемых биотоками…
Неуместна фантастика в исторической борьбе. Мы же знаем, что история делалась без помощи научно-фантастических сил. История в фантастике допустима только на экскурсиях: прилетел на машине времени, посмотрел, и назад ~ в будущее. Впрочем, в последнее время появился ряд рассказов о том, что Адам был пришельцем из космоса, и Прометей — пришельцем из космоса, и Гомер прилетел из нашего времени в прошлое с готовым текстом 'Илиады' в издании Гослитиздата. Но если говорить всерьез, без шуток, едва ли стоит трудные достижения человечества отдавать космическим полубогам и пророкам из XX века,
И, наконец, о военной теме. Буржуазная фантастика с ней дружит. Там и в литературе и в кино смакуется тема будущих войн, нашествий из космоса, сражений в космосе. В советской же литературе военной фантастики нет совсем. Мы не хотим войны, не хотим, чтобы оружие пошло в ход, ни существующее, ни фантастическое. А писать о прежних войнах с фантастическими домыслами как-то не хочется. Трудные были войны, и мы знаем, что победа доставалась кровью, а не фантазией.
Все другие приключенческие сюжеты и конфликты пригодны и для фантастики (геологические, технические, морские и пр.)
Впрочем (есть и впрочем), существует одно затруднение — сюжетное.
Фантастическое оружие, помогая человеку, облегчает его задачу. Получается меньше приключений и меньше героичности. Когда Тариэль, витязь в тигровой шкуре, голыми руками душит барса, это поразительно и героично. Дайте Тариэлю пулемет — и подвиг исчезнет. Подумаешь, зверя прострочил очередью!
Нередко и редакторы настаивали: 'Покажите, что и без вашей фантастики человечество выполнит задачу'.
И тогда начиналось самоотречение автора от своей же мечты. У Г. Адамова в 'Тайне двух океанов' подводные путешественники снабжены всеми средствами для безопасности. Предусмотрено все. И чтобы произошло приключение, автору приходится портить тот или иной прибор.
Фантастическое орудие убавляет героичность. В 'Далекой Радуге' у бр. Стругацких одному из героев — Камиллу — обеспечено оживление. И в час катастрофы, перед лицом смерти, героичны все, кроме Камилла. А юному любителю приключений подвиги необходимы. Как же быть?
Либо фантастическое орудие надо прилагать к некоторому фантастическому препятствию, лучше — для обычных средств неприступному. Фантастическое препятствие подобно девятиглавому дракону в сказке. Оно гиперболизирует трудности и увеличивает заслуги победителя. Труд водолаза вызывает уважение, но насколько героичнее научно-фантастический огнелаз, нырнувший в жерло вулкана или даже в недра Солнца!
Либо нужно уступить аппарату, согласиться с присущей ему темой. Тема эта — не героическое приключение, а мечта о могуществе. Но мечта — это иной раздел фантастики, у него и задачи иные. О мечте разговор в следующей главе.
О космических ковбоях и космических мушкетерах
Составляя эту главу, я не без труда подбирал примеры. В советской литературе чисто приключенческая фантастика — редкость; как правило, приключения играют подсобную роль. Иначе на
