кремовые, другие — темно–медовые.
— Сыграем? — предложил старик.
Грибов отважно согласился. Для любителя он играл прилично, в свое время был чемпионом вулканологов на Камчатке. Но здесь он потерпел сокрушительное поражение: был разгромлен трижды, причем в третий раз старик откровенно объяснял свои ходы: «Вот видите, я жертвую пешку, потом качество. Вы, конечно, не отказываетесь… Глядите, какое безвыходное у вас положение…»
Грибов был раздражен и обескуражен. Он был высокого мнения о своих логических способностях и вдруг оказался бессильным в самой логической из игр.
И вот после третьей партии, когда гость складывал фигуры, он и завел разговор о землетрясениях.
— Хорошая профессия у вас, — так начал он. — Географическая профессия. Я читал о вашей жизни в газете. Крым, Камчатка, Индонезия, Калифорния… Завидую, я сам люблю путешествовать. А знаете ли вы, куда поедете отсюда? Наверное, природа продиктовала вам маршрут на пять лет вперед?
Грибов насторожился. В этой стране слишком много было газет и слишком часто незначительный намек или предположение они выдавали за сенсационное открытие… В сущности старик спросил: где будет предотвращаться следующее землетрясение?
— Рано говорить о будущих поездках, — сказал Грибов. — Постоянная служба подземных предсказаний имеется только в двух странах — у нас и у вас. Я надеюсь, когда мы доведем здесь дело до успешного конца, интерес к прогнозам вырастет, будет создана всемирная служба подземной погоды, тогда станет ясно, где назревает самое опасное землетрясение. Вообще–то работы хватит. В среднем на Земле ежегодно бывает одна катастрофа, десять разрушительных землетрясений, сто сильных толчков. Ну, толчки–то не обязательно предотвращать…
— Итого одиннадцать землетрясений в год, — подвел итог шахматист. — И к ним надо готовиться уже сейчас. Но тогда мне непонятно, почему ваш посол возражал против предложения «Нью–Кольерс»? Выходит, оно было очень разумным. Действительно, нужно не сворачивать атомную промышленность, а расширять ее, не уничтожать атомные бомбы, а накапливать и держать наготове.
«Вот куда ветер дует! — подумал Грибов. — Хотят, чтобы я поддержал «Нью–Кольерс».
— Будем точны, — сказал он. — Мы требуем уничтожить бомбы, орудие убийства. А мирная атомная промышленность пусть развивается на здоровье. Уран нужен атомным электростанциям…
Старик нахмурился:
— Атомные электростанции нерентабельны у нас. Тепловые дешевле. Уран не может конкурировать с углем и нефтью. Но одиннадцать катастроф по двадцать зарядов на каждую — это надежный рынок. Ведь землетрясения будут всегда. Вероятно, вы и сами не отказались бы вложить свои сбережения в урановые акции.
«Что за человек мой собеседник? — раздумывал Грибов. — Маклер, что ли? Или биржевой игрок? Так или иначе, нельзя давать ему никаких обещаний. Может, он спекулировать будет, опираясь на мои слова? Потеряет деньги, претензии предъявит…»
— Сбережений у меня нет, — сказал он. — А труд я вкладываю в советское хозяйство. И надежно обеспечен советским хозяйством на всю жизнь. Пока работаю, получаю жалованье, не смогу работать, получу пенсию. Насчет ваших сбережений советы давать не рискую. Но учтите: в технике к цели ведут разные дороги, инженеры выбирают самую доступную. Но самая доступная — не всегда самая легкая, самая близкая и экономичная. Сейчас–то мы спешим, землетрясение держит нас за горло, нет времени выбирать и совершенствоваться. Знаете, как в хирургии: уж если гангрена началась, надо резать не откладывая. Вот мы и режем: ломаем кору, тратим уйму зарядов. Но хирургия — крайнее средство. Если время позволяет, надо думать о лечении, даже профилактике.
— Но лечить все равно вы будете атомными бомбами?
— Не обязательно, лучше не бомбами. Для профилактики требуется какой–то режим, подземная гигиена что ли. Мысль устремится в глубину, к воздействию на мантию. Скважины понадобятся, безусловно, бурение понадобится. Но взрыв — это грубое средство, бомбы — это кулак, кувалда. Кувалда неподходящий инструмент в медицине земной и подземной.
— Следовательно, урана понадобится меньше, — мрачно проговорил старик. — А у нас развитая индустрия, заводы, десятки тысяч людей кормятся ураном. Все они будут разорены, их жены и дети обречены на голод.
«Типичный довод капиталиста», — подумал Грибов. А вслух сказал не без раздражения:
— Я представляю себе, что в старину, когда пирата вешали на рее, женушка его причитала: «Ах я бедная, горемычная! Кто накормит моих детушек?» А мне лично не жалко женщину, даже добросердечную и добродетельную, если ее кормит разбойник. Что касается рабочих, на них не сваливайте. Рабочий охотно станет за мирный конвейер.
— Урановые электростанции нерентабельны у нас, — упрямо повторил старик. — Тепловые дешевле.
— Тут уж разбирайтесь сами, — пожал плечами Грибов, — у нас–то дело решается просто. Единое хозяйство, единый план. Там, где выгоднее атомные станции, мы строим атомные; где выгоднее угольные, строим угольные. Есть государство, оно регулирует.
Мрачно улыбаясь, старик раздавил сигару в пепельнице.
— Мы живем в Свободной стране и никому не разрешаем регулировать наши дела, — сказал он.
Вскоре после этого он начал прощаться. Грибов проводил его до машины, просил не обижаться на откровенность. Шел проливной дождь. Широкую и приземистую машину гостя само небо обмывало, как из шланга. Машина рванула с места, желтым светом осветила дождевые струи и тут же растворилась в них. Затем желтые пятна показались снова, к гаражу подрулил потрепанный автомобиль Мэтью.
— Ну и погодка! — проворчал Мэтью, отряхивая воду на крыльце. — В низинах целые озера, мне два раза заливало глушитель. Слушай, чья это машина выехала отсюда?
— Какой–то родственник Йилда. Спроси его.
— Родственник? А мне показалось, что сам Джеллап. Машина клетчатая, как у него. Ладно, шут с ним. Ты не видел, где у Гемфри виски? Я мокрый как мышь. Побегу греться.
ГЛАВА 6
ДО КАТАСТРОФЫ СЕМЬ МЕСЯЦЕВ!!!
Наш Мэт говорит: Будьте уверены, мы продырявим корку ВОВРЕМЯ!
…Школы и клиники вместо ракет, вместо баз — лаборатории, война только с землетрясением, евангельский мир и благоволение! Все это выглядит как радужный сон… но приятно ли будет пробуждение? Мы накормим африканцев, азиатов, папуасов… и что потом? Будут ли СЫТЫЕ НЕГРЫ покупать, наши телевизоры и холодильники? Нет, нет, НЕТ! Годы благоденствия миновали для американцев. Мирные заказы дали ВРЕМЕННУЮ отсрочку. Впереди ДЕПРЕССИЯ. ГОРЕ, БЕЗРАБОТИЦА!!!
Секретное совещание миллиардеров во Флориде. Не допущен ни один человек, стоящий меньше пятисот миллионов.
Как ни странно, Мэтью оказался прав. Клетчатая машина действительно принадлежала королю урана, а белозубый старик, с которым весь вечер спорил Грибов, и был самим королем.
Впрочем, даже Йилд не знал об этом в точности, только подозревал, кто был его гостем. Свидание подстроил Джереми Буш, муж двоюродной тетки Йилда, владелец маленького завода точных приборов, старинный друг короля и постоянный партнер его за шахматным столиком.
Усевшись в машину, владыка урана согнал с лица приветливую улыбку. «Гони!» — прохрипел он негру–шоферу. Шины зашипели на бетоне, вздымая вихри грязных брызг. Дождь, казалось, еще усилился, струи лились по белым и черным клеткам. Дворники торопливо кланялись направо и налево, но труды их были бесполезны. Впереди виднелись только расплывчатые желтые пятна — фары встречных машин. Джеллап закрыл глаза, он не любил расплывчатости.
Ясности ради он и поехал сам знакомиться с Грибовым, не хотел полагаться на слухи. На бирже–то положение было благоприятное, урановые шли вверх, предполагалось, что борьба с землетрясением увеличит спрос. А Грибов понимал будущее иначе: снижение спроса на уран и полный контроль правительства. Значит, президент будет распоряжаться: «Эй, Феллер, уменьшай добычу нефти, мы
