ВЗРЫВ СЕГОДНЯ!!!
Леди и джентльмены! Все вы знаете, что нашему любимому штату угрожает землетрясение. Знаете вы и о героических усилиях, предпринятых, чтобы отвратить бедствие. Мм пробурили 24 скважины и заложили атомные заряды, готовясь неторопливо и планомерно провести серию взрывов в середине ноября. Но в последние дни обстановка катастрофически ухудшилась. Мы не имеем возможности откладывать. Сегодня в 19 часов 00 минут…
События плыли мимо Грибова. Он вышел из игры, последние волнующие месяцы провел вдали от очага землетрясения, в спокойной Москве. Он мог только нетерпеливо ждать известий, изредка звонить по телефону Йилду или Мэтью, сердиться на отсутствие писем. И Грибов не знал, что Йилд не хочет писать правду, а Мэтью не может, что он тоже выведен из игры… самым вежливым путем.
Дело в том, что в начале ноября в Америке проводились выборы, переизбиралась половина сената и половина губернаторов, губернатор Калифорнии в том числе. И Мэтью выдвинули кандидатом клубы сторонников разоружения, те самые, которые так энергично боролись за мир и согласие в свое время.
Эти клубы были так сильны и многочисленны, что старые партии, соперничавшие между собой сотню лет, на этот раз объединились, выдвинули общего кандидата. У одной партии эмблемой был слон, у другой осел. И сейчас на общих знаменах появился «слон–осел», двухголовый странный зверь. Американцам он напоминал «тяни–толкая» из детской сказки о докторе Дулитле.
Мэтью долго отнекивался. «Мэт, мы вам верим, — уговаривали его. — Вы самый популярный человек в штате, вас тут знают в лицо. Избирателей не надо будет агитировать. Каждый скажет: «Этот спасает нас от землетрясения, будет спасать и от войны». И времени не потребуется много. Все равно вы ездите по штату, объезжаете скважины. По дороге завернете на митинг. Решающий довод был такой: «В стане слон–ослов говорят, что только Мэтью опасен им. Другого кандидата они опрокинут шутя».
Но рьяные поклонники Мэтью не знали, что слух этот пущен по указанию Джеллапа. Узнав, что Мэтью дал согласие, старый хитрец потирал руки. «Вилка, — говорил он. — Угроза ферзю и ладье. Но даже в шахматах нельзя снять три фигуры сразу. А мы снимем. Провалив проект русского, провалим миротворцев на выборах и провалим дружбу с Советами. Вот это ход! Комментатор поставил бы три восклицательных знака».
Для него теперь все сплелось в одном узле: «Землетрясение во что бы то ни стало! И чем страшнее, тем лучше, убедительнее. Пусть будет как в Лиссабоне, как в Чили, как в Японии!
Японское землетрясение 1.IX. 1923 г. является крупнейшей катастрофой последнего времени.
…«Осака Майници» определяет только для Токио число сгоревших домов в 411 901, а число погибших жителей в 95 365. В Иокогаме уцелело всего–навсего 5 домов. Общее число разрушенных, домов — 653 000, число потерпевших от землетрясения — 3 060 000, пропавших без вести 42 600.
Убыток, причиненный стране, оценивается не менее как в 10 миллиардов йен. Для сравнения стоит указать, что русско–японская война стоила Японии около 2 миллиардов йен и что годовой бюджет Японии равен 1 миллиарду йен.
После первого толчка в Токио сразу в 26 местах вспыхнул пожар, который прекратился только в 8 часов утра 3 сентября. Разрушение водопровода, стеснение передвижения, сильный ветер и размер охваченной пожаром площади сводили работу пожарных к нулю. Выгорело 3/4 Токио.
В Иокогаме загорелись склады нефти и керосина. Горящая нефть разлилась по бухте и поджигала деревянные пароходы. Тысячи народа задохлись в дыму и пламени.
Жел. дор. пути были разбиты трещинами, и более дюжины пассажирских и товарных поездов были сброшены с рельс. Морская волна (цунами), вызванная землетрясением, разрушила берег между Камакурой и Хайата, более 560 домов в городах Шамода и Ито были смыты совершенно…
Митинги, митинги, митинги! Казалось, Калифорния забыла о землетрясении. На улицах пестрели предвыборные лозунги. В витринах банков, аптек, кондитерских, обувных, галантерейных, пылесосных и всяких прочих магазинов Мэтью встречал свои портреты. Как будто все улицы стали зеркальными. На перекрестках висели громадные слон–ослы и тут же эмблема мирных — младенческая соска.
Предвыборная борьба оказалась отнюдь не синекурой. Мэтью носился из округа в округ, но на скважины заглядывал только по ночам. Митинги, митинги, митинги! Мэтью похудел, почернел, нос у него вытянулся, глаза ввалились, синяки обвели их. Осипшим голосом он кричал, потрясая кулаком:
— Долой тяни–толкаев! Не тяните, не толкайте нас к войне! Оружие в море! Пусть каждый младенец доживет до старости!
Противники Мэтью старались опорочить его любыми средствами. Писали в газетах, что один из дядей Мэтью умер в сумасшедшем доме, племянник ловит бродячих собак, а сам Мэтью не отдает долги прачке. «Мэтью — холостяк! — кричали они. — Разве холостяк будет заботиться о младенцах?» Какие–то пьяницы взбирались на трибуны, уверяли, что Мэтью спаивал их. Когда–то, лет пятнадцать назад, Мэтью ухаживал за хорошенькой лавочницей, потом поссорился с ней и расстался. Теперь по штату за ним ездила толстая баба в полосатой юбке и всюду кричала: «Он меня обольстил! Не верьте обещаниям обманщика!» Это были излюбленные приемы двухпартийной борьбы, когда у обоих кандидатов одинаковая программа и избирателю в сущности все равно, за кого голосовать, он выбирает за красивое лицо, за добрую улыбку, за любовь к собакам, за трезвость, за синий пиджак или за голубой галстук.
И Мэтью, надрываясь, кричал в толпу:
— Леди и джентльмены, парни и девушки! Эти тяни–толкаи считают вас дурачками. Они думают, что вы забыли, кого выбираете. Я напоминаю, что вы выбираете губернатора, а не жениха для своей дочки. Эй, девушки, я действительно строил куры этой полосатой юбке пятнадцать лет назад, что было — то было, пусть она сама расскажет, что было. А потом она говорит: «Мэт, у тебя грязная работа, ты весь в масле, бросай бурить, иди к папе в лавку продавать дамские чулки». Девушки, заявляю вам торжественно, что я свое дело из–за полосатой юбки не брошу. И если какая из вас скажет: «Оставь губернаторское кресло, от, тебя пахнет чернилами», я ей отвечу: «Дорогая, до свидания». Губернатор вам такой годится? Выбирайте! А в женихи я не напрашиваюсь.
Леди и джентльмены, любители чистой воды! Я действительно не дурак выпить, но я не баллотируюсь в Общество трезвости. Я выступаю за то, чтобы деньги тратить не на оружие, а на орошение. Как инженер и бурильщик я за скважины. При мне вы получите воды вволю, больше, чем сможете выпить. Не знаю, как рассуждал мой больной дядя, я не читал истории его болезни, а сам я рассуждаю так: водородная бомба может сжечь Сан–Франциско, с Оклендом вместе, и бомба может спасти Сан–Франциско с Оклендом от землетрясения. Одна и та же бомба не взрывается дважды. Либо она спасет, либо уничтожит. Я за то, чтобы спасать. Как вы полагаете: здравый у меня ум? Пригоден вам губернатор с такими мыслями? А дядю моего не советую выбирать, он действительно умер в психиатрической больнице.
Потерпев поражение несколько раз, противники попытались использовать ораторскую манеру Мэтью. На митинге в Окленде ловкий адвокат, потрясая какой–то бумагой, заявил: «Вот подлинная расписка Мэтью. Он получил десять тысяч долларов от «Солисито компани». За что? Наверное, за заказы на буровое оборудование. И сейчас он скажет вам: «Я не ангел, взятки действительно получил, но вы выбираете губернатора, а не кассира».
И Мэтью, красный от негодования, кричал в толпу:
— Леди и джентльмены, вас считают дурачками, неспособными видеть, неспособными рассуждать. Я живу за углом в доме двести шестнадцать, снимаю комнату с пансионом. Ну–ка, сбегайте туда, пересчитайте рубашки в шкафу, подумайте сами, получал я эти десять тысяч или не получал? Что же касается Кайндлера, моего соперника, он отрицать не будет, что в течение трех лет честно, законно и заслуженно получал деньги в качестве Юриста Джеллаповой «Ураниум корпорейшен». Я не клеветник. Я не сомневаюсь, что Кайндлер добросовестно служил Джеллапу тогда и служит сейчас, когда твердит, что наша страна должна быть грозной, пугающей и до зубов вооруженной. Головой думайте, леди и джентльмены! Не распискам верьте, а своей голове!
Так изо дня в день, по пять, по шесть раз в день, утром на северо–западе, вечером на юго–востоке. Когда там следить еще за скважинами? Но там все шло благополучно. Метод Джека Торроу оправдал себя: скважины углублялись быстро. И друзья–бурильщики, старая моховская гвардия, сами звонили своему
