Дорога шла по опушке мелколесья. Наталья Даниловна пустила коня шагом. Она знала, что найдет в этой недавно захваченной деревеньке, куда послал ее неутомимый шеф. Войска продвигались в глубь страны, оставляя за собой зону пустыни, уничтожая села и города, угоняя людей в неволю.
День был серый, бессолнечный. Низко склонились деревья над замерзшей рекой. Что-то темное мелькнуло среди покрытых снегом ветвей.
Как будто человеческая фигура стояла на суку, готовясь прыгнуть в ноздреватую пену сугроба. Конь захрапел, когда Наталья Даниловна подъехала ближе. Перед нею был повешенный.
Навстречу по проселочной дороге двигалась странная процессия. Дети, старики, старухи, молодые девушки, кое-как одетые, многие без шапок, медленно шли под конвоем солдат, подгонявших их штыками. Один из конвоиров нес прибитую к палке дощечку с надписью на немецком языке: «Разминировано». Позади всех, почесываясь, брел низкорослый ефрейтор.
Наталья Даниловна окликнула его, но ефрейтор уже сам бежал к ней, лицо его оживилось.
— Добрый день, уважаемая фрау.
— Какие новости, Лимкемпер?
— Мы сожгли деревню. Глядите! — Он указал на пожарище вдали.
— А это кто?
— Отряд деминеров. — Лимкемпер охотно пояснил: — Это местные жители. Мы гоним их на мины. Когда мины взорвутся, мы поставим эту дощечку. И будем собирать новый отряд. Вот и всё. Что вы так смотрите на меня, фрау Келлер? Счастливый путь! Хайль!
Она обессилела. Ей трудно было держать поводья. Мимо нее провели обреченных, и ничего нельзя было сделать для них. Бывает ли в жизни что-нибудь страшнее?
Она нашла коменданта участка, объяснила ему цель приезда. Есть данные, что уцелел дом районной милиции, там должны быть ценные документы. Комендант дал Наталье Даниловне провожатого.
Просторная изба-пятистенка чудом уцелела. Кругом догорали развалины, доносился шум близкой стрельбы.
На деревянной перегородке висел кусок картона с печатной надписью: «ЗАГС». От будничного слова повеяло воспоминаниями о другом времени, таком далеком… О другом мире.
Она открывала один за другим ящики столов. Среди бумаг валялись чистые бланки. Она стала их разбирать.
Легкие шаги послышались за ее спиной. В дверях стояла очень молодая девушка. Светлые косы выбились из-под платка. Девушка улыбалась. Давно уже Наталья Даниловна не видела такой хорошей улыбки.
— Кто вы? — спросила Наталья Даниловна по-немецки.
— Я местная учительница. Любой меня зовут.
Она говорила по-немецки правильно, но с трудом подбирала слова.
— Как вы попали сюда? Кто пропустил вас? — с оттенком строгости спросила Наталья Даниловна по-русски.
— Школу сожгли, вот я пока здесь устроилась.
— Но как же вас тут оставили?
— А меня здесь все знают. Я немцам стираю, убираю у них. Комендант обещал меня взять переводчицей.
— Вы, что же, и во время боев здесь были, Люба?
— Я у тетки была, тут, недалеко. И сейчас вернулась.
Она продолжала улыбаться все той же удивительной ясной улыбкой.
— Ну, идите отсюда, не мешайте мне работать!
Наталья Даниловна отобрала несколько бланков, которые не могли пригодиться Плечке, уничтожила остальные.
На обратном пути, на опушке леса, она увидела три трупа, лежащих на снегу. Она подъехала ближе. К ее изумлению, это оказались Лимкемпер и два солдата — конвоиры «деминеров». Кто убил их?
В лесу она обогнала четырех всадников. Бросив поводья, опустив к ноге правую руку с плетью, они углублялись в лес, стройно и красиво напевая вполголоса:
Впереди ехал Остриков. Автомат висел у него на шее. И, когда он, перегнувшись в седле, развязно протянул Наталье Даниловне руку, ее рука коснулась дула еще не остывшего автомата.
В кого же стрелял Остриков? С кем же воюет Остриков?
«…К ВАМ ПОСЛАЛ СТАРЫЙ ХОЗЯИН»
Домик на глухой окраине был пуст. Сквозь щели закрытых ставен просачивался последний свет уходящего дня.
Наталья Даниловна и Приходько были одни. Приходько немного поправился после освобождения из лагеря. С обритой головой он походил на мальчика. Они снова пересмотрели документы, принесенные накануне. И Приходько повторил все, что ему следовало передать на словах.
У него был немецкий временный паспорт с отметкой о регистрации, пропуск немецкой комендатуры железнодорожному рабочему для отлучки на пять дней к жене, проживающей в прифронтовом пункте. Он пересчитал деньги — немецкие оккупационные марки.
И вот что должен был передать своим старший лейтенант Приходько в случае удачного перехода линии фронта.
Не позднее чем через неделю германская разведка перебросит на советскую территорию диверсионную группу из трех человек. Группа имеет явки в Москве. Руководитель, русский по национальности и уроженец Москвы, — эмигрант. Тут следовали данные по паспорту всех трех диверсантов. Фотокарточки их были вшиты в одежду Приходько. Место перехода линии фронта точно не установлено. Эти трое будут говорить, что представляют собой одну семью: отца и двух сыновей. Один из них проживал временно у отца — агронома совхоза в прифронтовой полосе; другой, советский работник из Москвы, приехал за ними, когда началось наступление немцев. Вывезти он их не успел и сам застрял: дороги были отрезаны.
Группа несет взрывчатку и недавно изобретенные портативные мины, спрятанные в ручном багаже. Группа формировалась в Берлине и получила особое задание. «О них мы скоро услышим», — заметил Плечке в разговоре с Натальей Даниловной.
Второе донесение, которое отправлялось с Приходько, также было весьма важным.
Разработан план операции по окружению и разгрому соединений Красной Армии и партизан в лесных массивах области. После этой операции должен быть нанесен удар во фланг одной из советских армий. Вызвано несколько дивизий, состоящих главным образом из северян. Считалось, что эти солдаты привыкли к лесам. Для прочесывания лесов немцы формируют специальные части из военнопленных.
Надо было передать также сведения о расположении складов боеприпасов, вооружения и инженерно-технических материалов фронтового значения. Склады хорошо замаскированы натянутыми над ними зелеными сетками.
— Расскажите, Приходько, обо мне, — говорила Наталья Даниловна. — Передайте, что нужна постоянная связь…
