видом. Он не изменился – если не считать того, что от его немощи не осталось и следа.
– Все-таки как ты догадался? – улыбаясь, спросил он. – Как тебе удалось освободить Хоори?
– Очень просто, – слабым голосом ответил Мотылек. – Учитель Кагеру сказал мне: чтобы тобой овладел бес, надо его пригласить. Я и подумал – может, чтобы выгнать беса, достаточно сказать – «уходи»?
– Но человек не сможет это сказать, пока бес ему не позволит, – кивнул Анук. – Эх, как же я сам-то не догадался…
– Не переживай, – Сахемоти похлопал младшего брата по плечу. – Ты небось был занят тем, что день и ночь вынашивал планы мести…
– Можно спросить? – перебил его Мотылек. – Все-таки кто из вас Сахемоти? Вани или ты?
– Сахемоти – мы оба. Можешь считать, что мы – братья-близнецы или два лица одного бога, хотя на самом деле всё гораздо сложнее. Если бы я был только вани, море давно поглотило бы Кирим; а если бы – богом подземного огня, его разрушили бы землетрясения. Сахемоти – это равновесие. Потому меня и зовут хранителем Кирима. Мокквисину была нужна только одна моя ипостась, более слабая, – он полагал, что сможет ею управлять. Когда он понял, на кого замахнулся, то перетрусил, но отступать уже было некуда…
Вдруг Мотылек заметил за спиной Сахемоти какую-то тень. На краю полянки загорелись два желтых глаза, и из темноты донеслось хриплое рычание. Тошнотник, о котором все забыли, стоял на опушке леса, низко опустив голову. Шерсть на его загривке вздыбилась, как иглы дикобраза, – Мотыльку почудилось, что волк вырос вдвое, – пасть была приоткрыта, острые зубы оскалены. Тошнотник смотрел прямо на Мотылька, не обращая внимания на безымянных богов. Он готовился к броску.
– Там!.. – успел выдавить из себя Мотылек.
Боги обернулись. Сахемоти протянул руку – и волк замер на месте, почти прижимаясь к земле. В его глазах горела ненависть.
– Стоять, демон, – негромко приказал Сахемоти.
– Хе, да это не наш квисин, – заметил Анук. – Похоже, имперский.
– А раз имперский, то пусть отправляется в тамошнюю подземную канцелярию и жалуется на самоуправство киримских поверженных богов, – добавил Сахемоти и властно повел рукой в сторону дома. – Эй, демон! Ты потерял своего хозяина? Он – в доме!
И Тошнотник с прижатыми ушами, не переставая злобно рычать, стелясь по земле, пополз к горящему дому, словно его тащила туда невидимая рука.
– Лишние хлопоты, – проворчал Анук. – Я бы спалил его прямо на месте.
– Не мешай, – спокойно ответил Сахемоти, – не видишь, я вершу правосудие.
Волк, последний раз огрызнувшись, вошел прямо в огонь и исчез в нем. Порыв ветра донес вонь паленой шерсти, демоническое рычание умолкло.
– Демон-слуга должен разделить судьбу своего господина, – повернувшись к богу огня, пояснил Сахемоти.
Мотылек все еще смотрел в сторону дома, а потому первым заметил, как из пылающего дверного проема высунулась черная волчья морда, распахнулась пасть и раздался хриплый нечеловеческий голос:
– Я доберусь до тебя, гаденыш! Рано или поздно отыщу и сожру!
Сахемоти сделал легкий жест. Пламя вспыхнуло до самого неба и поглотило Тошнотника. А через мгновение с треском провалилась крыша, и дом превратился в огромный бесформенный костер.
– Кончено, – сказал Сахемоти, отряхивая руки.
– Уходи отсюда, – посоветовал Мотыльку Анук. – Иди в деревню. Тут тебе делать нечего.
– А вы?
– Мы еще задержимся. Мокквисина уничтожить не так просто, как кажется. А когда закончим дела, тоже уйдем.
– Счастливо, Мотылек, – приветливо сказал Сахемоти. – Мы тебя не забудем.
Мотылек с трудом встал и пошел, как во сне, к ручью, где начиналась тропа. Недалеко от мостков, где стирали белье, его внимание привлекла какая-то возня. Мальчик пригляделся и увидел Мисук. Ее мечта сбылась – она самозабвенно терзала почтовую ворону. Перья и пух разлетались во все стороны. Заметив Мотылька, Мисук немедленно прервала свое занятие, подбежала и с мурлыканьем принялась тереться о его ноги. Мотылек наклонился погладить ее, из его глаз брызнули слезы. Он взял кошку на руки и побрел по тропе в сторону перевала.
Глава 17
Волшебный лес
– Просыпайся, лежебока, – раздался старухин голос, вырывая Кима из глубин сна. – Пора идти.
Ким открыл глаза и сел на куче тростника. Далеко в небе гулял ветер и сияли звезды; здесь же царила холодная неподвижная темнота, как будто он спал на дне сырого колодца.
– Пойдем, – повторила старуха, хватая Кима рукой, мокрой и скользкой, как лягушачья лапа.
– Куда? – Он отдернул руку. – Почему среди ночи?
– Ты хочешь отсюда уйти или нет?! – вспылила карга. – Я два раза приглашать не буду!
От старой лешачихи пахло водорослями и мокрой шерстью. Ким подумал, что она, должно быть, совсем одичала и, словно какая-нибудь тигрица, днем спит, а по ночам бегает по лесу. Он поднялся на ноги, повесил на спину короб.
– Я готов. Эй, куда ты меня тянешь?
– В пещеру. Лезь за мной.
– Зачем?
– Проведу тебя очень хорошим путем. Самым безопасным.
«Тайный ход у нее там, что ли?» – подумал Ким. Лезть в пещеру ему не очень-то хотелось. С другой стороны, разве ему предлагают другой выход?
Бабка ящерицей проскользнула в пролом.
– Ну как знаешь, – Ким полез вслед за ней.
Пещера и впрямь оказалась гораздо длиннее, чем Киму показалось поначалу. Довольно долго он пробирался в темноте вслед за старухой, ориентируясь на шорох шагов и ее звериный запах. Наконец, когда Ким уже начал уставать, впереди забрезжил красноватый свет, похожий на отблеск далекого костра. Вскоре пахнуло прохладным свежим ветром. Свечение становилось все ярче. Почва под руками Кима стала влажной и рыхлой.
– Так и будешь ползать на четвереньках? – раздался ехидный голос старухи.
Ким с удовольствием выпрямился во весь рост. Но потом он огляделся, и все приятные впечатления вылетели у него из головы.
– Где это мы? – с изумлением и тревогой спросил он. – Ты куда меня завела?
В глубоком черном небе светились сложные узоры созвездий. Созвездия были незнакомые. Лес был насыщен пугающим непривычным светом – словно отсветы заката заблудились среди деревьев. По красновато-бурой земле пробегали полосы света. Казалось, огненно-рыжая почва светится сама, вспыхивая при каждом шаге.
– Пошли, – бабка потянула Кима за рукав.
– Ты хорошо знаешь, что делаешь? – с подозрением спросил он.
– Главное, – бормотала бабка, перескакивая через поваленный коленчатый ствол, – что тебя тут не найдут те, с кем тебе лучше до времени не встречаться…
Заросли высокой придорожной травы тоже пропитались рыжим подземным огнем, напоминая нестройные полки, вооруженные ржавыми копьями. Над головой поднимались невиданные деревья, похожие не то на остовы зонтиков, не то на каркасы недостроенных башен. Стволы коленчатые, словно у
