озабоченный седовласый полковник с картонной папочкой и, подбежав к Сухареву, что-то встревоженно забубнил ему прямо в ухо. Мне сразу стало не по себе. Уж не случилось ли чего с Президентом, пока его начальник охраны ослабил бдительность? Я уже представил вой сирены, треск телефонов и беготню леопардов с автоматами, готовых стрелять во всех подозрительных личностей…
— Ничего не разберу у тебя! — раздраженно проговорил Сухарев. — Говори нормальным голосом. Седовласый полковник тревожно зыркнул мою сторону, но приказ есть приказ, и неприятна новость была изложена нормальным тоном. Сам того не желая, я узнал о коварном демарше начальника Таманской дивизии генерала Дроздова. Оказывается, Дроздов только что дал интервью еженедельнику «Слово и дело» и на вопрос о любимом своем занятии дерзко ответил, что, мол обожает пить чай с сухарями. С сухарями! Явно камень в огород генерал-полковника.
Я полагал, что после этих слов генерал-полковник немедленно вытурит взашей седовласого балбеса, однако Сухарев принял новость близко сердцу.
— Сволочь! — выругался он сквозь зубы. — Чай он, значит, любит, фуфло афганское. Сухарями похрустеть ему охота…
— Вот я и подумал, — поддакнул седовласый паникер. — Скоро выборы Президента, каждый норовит престиж подорвать. Я…
— Что предлагаешь? — не дал ему договорить генерал-полковник. — Только конкретно!
Седовласый моментально сунул под нос Сухареву свою картонную папочку.
— Есть хорошая фактура, — радостно забубнил он, не забывая бросать косые взгляды в мою сторону. — Насчет морального кодекса российского офицера… Жена у него… вот поглядите… И сын ушел из дому…
Генерал-полковник мельком глянул в папку и вернул ее обратно полковнику.
— Слишком долгая возня, — объявил он. — Ответный удар должен быть симметричным… Ты вот что: позвони в этот паршивый еженедельник и скажи от моего имени… Что если они, вонючки…
— Неэффективно, — осторожно возразил седовласый. Не такой уж он, оказывается, был балбес. — У них тираж два миллиона. Лучше бы как-нибудь мирно.
Например, дать ответное интервью…
— Тоже неплохо, — не стал спорить Сухарев. — Даже отлично. Напиши-ка быстренько для них мое интервью. И в конце там должен быть вопросик. Насчет любимого занятия. А я отвечу, что обожаю охоту на дроздов. Вот так, открытым текстом: НА ДРОЗДОВ! — Генерал-полковник довольно посмеялся своей выдумке. — Ладно, ступай.
Полковник, подхватив свою папочку с компроматом, деловитой трусцой покинул пределы сухаревского кабинета.
— Что за публика! доверительно проговорил генерал-полковник. — Все так и норовят палки в колеса совать. Любую мелочь против тебя же и обернут. Выборы, выборы летом, будь они трижды неладны! Любой скандал им на пользу, а не нам. Не приведи господи, народ-дурак выберет клетчатого…
Я не без сочувствия кивнул. Претендент в клетчатом пиджаке нравился мне еще меньше, чем Президент нынешний. Лично я из двух зол предпочитал выбирать меньшее. И знакомое.
— Ну, давай там, что накопал, — внезапно, без малейшего перехода, потребовал от меня Сухарев. — Накопал ведь?
Я послушно достал из-за пазухи свои листочки с отчетом и подал их генерал-полковнику. Мне почему-то представлялось, что Сухарев немедленно углубится в чтение, однако он только глянул на первую страницу с адресом, потом сразу на последнюю — со списком книг. Просмотрел, называется. И стоило ли мне трудиться?
— Жидковато что-то, — высказал свою претензию генерал. — И про книжки ихние ты больно коротко… Кто вот, например, такой этот Паркер? или Ляхов?..
Или вот К. Вишняков. Что за 'К'? Мог бы и 'поподробнее. Два дня у тебя было, не два часа.
У меня вертелось на языке чистосердечное признание в том, что за два дня я таки много успел. Успел получить по голове в сортире Госкомпечати, поиграть в кошки-мышки с агрессивной «Скорой» и попредседательствовать на крутой разборке под самым боком дивизии Дзержинского. До отчета ли мне было, Ваше Превосходительство?
— Я предупреждал, что за два дня… — с оскорбленным видом начал я.
— Не заводись, Штерн, — оборвал меня Сухарев и вновь заглянул в конец моего отчета. Наверное, смотрел количество страниц. — В общем и целом, сойдет.
Я облегченно вздохнул: пронесло. Замаячил гонорар. В прошлый раз генерал-полковник что-то такое говорил насчет награды за труды. И точно, Сухарев пошарил в стопке бумаг на столе и выудил оттуда разграфленную ведомость, уже аккуратно заполненную. Я приготовил шариковую ручку и потянулся к этой ведомости. Грешен, люблю слова «сумма прописью». Тем более что мой отчет, если вдуматься, совсем не плох. Соответствует поставленной передо мной задаче.
— Где мне расписаться? — спросил я у генерал-полковника.
— Не нужно тебе расписываться, усмехнулся Сухарев. — Это, Штерн, наградная ведомость. Лишних денег, извини, у нашей Службы нет, но я включил тебя в общий список на награждение. Скоро получишь орден. «Дружбы Народов».
Улавливаешь?
Я уловил, что денег мне не получить. Знай я заранее, что так все обернется, честное слово, изменил бы своим правилам и взял бы хоть аванс побольше. Да уж, орденами со мной еще никогда не расплачивались.
— Зачем мне орден? — пробурчал я.
— Чего-чего? — вскинул брови генерал-полковник. Я вспомнил, что нахожусь не в частной лавочке, а в учреждении, где не спорят. Лопают, что дают. А для спорщиков здесь имеются вооруженные пятнистые леопарды. Один из них мне, между прочим, уже дал позавчера по морде. Заранее. Военные называют это превентивным ударом.
— Э-э… — начал выворачиваться я. — Я исключительно в том смысле, что согласен на медаль. На медаль. И ту, собственно, не к спеху…
Генерал-полковник меня не слушал. Он рассматривал циферблат своих часов.
Что-то его здесь не устраивало: то ли часовая стрелка, то ли минутная.
— Свободен, Штерн, — нетерпеливо произнес он. — Благодарю за службу.
Ступай. — Можно было Думать, что у генерал-полковника внезапно прорезалось срочное дело. Или там срочная секретная встреча. А, может быть, Сухарев принял мысленный флюид Президента.
Я получил карточку подписанного пропуска и вышел за дверь. За время моей беседы с генерал- полковником ремонт стула довольно заметно продвинулся: теперь на месте были уже три ножки, и Иванушка на секретарском месте трудолюбиво прилаживал четвертую. И эту четвертую он прилаживал криво. Я вознамерился уже дать парню ценный технический совет. Однако мне помешали.
— У себя? — послышался от дверей тихий свистящий шепот.
Ваня-секретарь попытался повторить свой трюк со стулом и с телефоном.
Результат был точно таким же: стул вновь громко стукнулся об пол, а я повернул голову к входной двери. И — встретился глазами с лысым Дуремаром. Вблизи он еще больше напоминал картинку из книжки про Буратино, только что банки с пиявками у него не было. Вместо банки он нес в руке отличную серую шляпу с утепляющей подкладкой. В мае такие уже носить не сезон, однако у мира лысых, вероятно, — свои законы. Вдруг любая лысина имеет тенденцию мерзнуть?
— У себя? — между тем повторил вопрос человек с глазами убийцы, глядя на меня в упор. Как будто он заподозрил во мне скрытого Буратино и мысленно уже составлял докладную записку господину К. Барабасу. От этого взгляда мне отчего-то стало не по себе. Я не стал будить лихо, развернулся и поспешил покинуть приемную,. Сегодня мне и без Дуремара хватало разнообразных монстров, лысых, волосатых и бородатых. Пора бы возвратиться домой и принять горизонтальное положение. Я заслужил отдых.
Обратный путь от приемной до лифта я проделал уже машинально, потихоньку привыкая к замысловатой коридорной географии этого заведения. Только надеюсь, что привычка к здешним местам
