мы без актрисы, пусть она теперь играет эту роль!
Сюй Сань ахнула и закрыла лицо рукавом.
— Сюй Сань — скромная женщина, — гневно вмешался Xэй Мянь. — Не пристало ей играть на сцене, да еще изображать актрису.
— Все женщины здесь скромные, — завизжала Юнь-ся. — Paз Сюй Сань надела платье Инь-чжан, пусть его и носит.
— Но, может быть, Яо-фэй завтра вернется и сама захочет играть, — возразил было Лэй Чжень- чжень.
Тогда почтенная госпожа Лэй, не вставая с места, ударила его по склоненной голове палочками для еды и строго сказала:
— Я твоя мать, Чжень-чжень, и ты обязан мне повиноваться! Что мы здесь корни пустили, в этой грязной луже? Не надеешься ли ты, что вместо головы вырастет у тебя цветок лотоса и ты всех нас накормишь его семенами? Завтра же снимайся с якоря. Я сама покажу Сюй Сань, как сыграть эту роль. Два-три движения рук, подходящая походка — больше ничего и не нужно. Стольких актрис сумела я выучить и эту научу. Ведь не так уж она глупа, как выглядит. Вы согласны со мной, господин Гуань?
— А мне все равно, — ответил Гуань Хань-ции. — Я написал бессмертную пьесу, и теперь ее будут играть тысячу лет. Не стану я себе ломать голову, как ее исполнят десять тысяч актрис. Пусть играет Сюй Сань. Чем она хуже других?
Глава шестая
КАК ИГРАЛА БЕЛАЯ МЫШКА
Сюй Сань никак не понимала, чему ее учат.
— Как ты ставишь ноги? — в сотый раз повторяла госпожа Лэй. — Шлепаешь ступнями, как деревенская женщина на рисовом поле. Поверни пятку бочком, чтобы чуть-чуть был виден край подметки, будто узенькая луна выглянула из-под облака юбки. А ты вывернула всю ногу, будто тебя побили бамбуковой палкой и у тебя болят пятки. Еще раз! Еще раз повтори. Вот, как будто не плохо, но идешь ты так уныло, будто на собственных похоронах.
После того как Сюй Сань целый час повторяла все тот же первый шаг, начиналось мучение с руками.
— Руки у тебя висят, как плети. С висящими вниз руками ходят только духи и привидения. У молоденькой женщины руки вообще никогда не висят, а обе сложены на одном бедре, как две птички на одной ветке.
Но всего трудней были первые слова роли.
— «Об этом не беспокойтесь! Я твердо решила выйти за него замуж», — старательно выговаривала Сюй Сань.
— Почему ты говоришь таким почтительным тоном? — насмешливо спрашивала госпожа Лэй.
— Но, ведь если я Инь-чжан, а вы ее матушка, я обязана вам почтением.
— Инь-чжан упряма и капризна. Слушай, как я говорю: «Oб этом не беспокойтесь!» Инь-чжан вовсе не хочет успокоить свою мать, напротив, она возражает ей. Что ты смеешься?
— Все соседи засмеют такую невоспитанную девушку. Как мне не смеяться? Вы сказали эти слова таким дерзким голосом.
— Повторяй таким же голосом!
— Я не посмею.
— Повторяй!
— «Об этом не беспокойтесь!..»
Госпожа Лэй жаловалась сыну:
— Она бестолкова и бездарна. Ведь если бы она не хотела, но она хочет научиться, она старается изо всех сил. Но нет в ней ни мысли, ни чувства.
— Она научится, — сказал Лэй Чжень-чжень. — Об этом не беспокойтесь!
Госпожа Лэй взвизгнула, будто ее ущипнули:
— Не смей повторять эти слова. Я слышала их тысячу раз. Не могу их больше слушать!
Но наконец терпение госпожи Лэй и старания Сюй Сань принесли свои плоды. Шаг за шагом, слово за словом Сюй Синь выучила роль Инь-чжан и уже могла, репетируя с другими актерами, отвечать им вовремя, нужным тоном и не сбиваясь в движениях.
Все это время лодка понемногу плыла в югу, и актеры играли в встречных деревнях и городках. Правда, без Яо-фэн нельзя было поставить ни «Крылатого Тигра», ни какую-нибудь другую большую пьесу, но они показывали отрывки и смешные сценки, бой на мечах или алебардах, Юнь-ся танцевала, Цзинь Фу ходил колесом, проскакивал через обруч и сквозь бочку, кувыркался, прыгал как кошка, и падал на ноги.
Таким образом они зарабатывали достаточно, чтобы не нуждаться и спокойно ожидать, когда можно будет впервые сыграть пьесу Гуань Хань-цнна.
Во время одного из этих представлений к Лэй Чжень-чженю подъехал пожилой монгол и сообщил, что он доверенное лицо господина Эзеня Мелика — сборщика податей этой провинции. Господин собирается устроить в своем поместье большой пир по случаю новой награды, полученной от императора. Не хватает только актеров, чтобы было кому развлекать гостей. За актерами пришлют повозки, представление будет щедро оплачено. Согласен ли Лэй Чжень-чжень?
Лэй Чжень-чжень согласился.
На следующее утро приехала крытая повозка, такая большая, что все актеры в ней поместились. На лодке остались только Маленькая Э и малютка Лэй Да. Жену лодочника попросили присмотреть за детьми и обещали вернуться не позже чем через день.
На прощание Сюй Сань прижала Маленькую Э к своей груди и никак не могла с ней расстаться. Ей было так страшно, что казалось, она идет на казнь. Госпожа Лэй прикрикнула на нее, и она заняла свое место. Повозка тронулась.
Господин Эзень Мелик, сборщик податей, устроил большой пир, и с самого рассвета начали прибывать гости. Были тут и судьи, и смотрители канала, и начальники обменных касс, и многие другие. Они приезжали верхом, с женами и слугами и привозили свои дары. Господин Эзень встречал их, сидя в кресле, в большой зале. Принимая подношения, он улыбался так широко, что глазки совсем скрылись за толстыми щеками, а лоснящаяся кожа вся потрескалась сетью блестящих жирных морщинок. Дары были хороши — пять кубков, пять кусков шелка, пять бочек вина, пять конских попон. Самый бедный из гостей поднес пять яблок на блюде. Всего было по пять штук, как полагалось по его чину.
Гостей рассадили за длинными столами; между каждых двух приглашенных стоял большой сосуд с вином. Гости черпали вино чарками, пили и ели досыта и сверх того. А когда кончили пировать, перешли в один из внутренних дворов, где заранее была сооружена сцена, и в помещении за ней актеры спешно кончали гримироваться. Юнь-ся, уже совсем одетая, причесывала Сюй Сань,
Опытными пальцами она брала одну за другой короткие прядки волос, свернутые петлей и смазанные клейким раствором. Самый маленький локон приклеила над серединой лба, вторую пару рядом, третья касалась оттянутых к вискам бровей. Два больших локона легли над щеками, а их концы Юнь-ся укрепила тесьмой на макушке. Прикрыла двумя кудряшками уши, завязала тесьму узлом и натянула на голову сетку — тесно прилегающую шапочку из конского волоса. К сетке прикрепила фальшивую накладку, проткнув ее большой шпилькой с двумя острыми концами. Сверх нее привязала широкую прядь натуральных волос, обернула ими накладку, обвила все газовым шарфом. Воткнула в прическу шесть длинных шпилек с сверкающими стекляшками. Голова Сюй Сань, оттянутая тяжелой прической, как неживая, качалась под руками Юнь-ся.
— Посмотри на себя! — сказала Юнь-ся и протянула ей круглое зеркальце. Оттуда смотрел, не
