деревне мантулит. Телятницей. Куплю ей телевизор. Рехнётся старая от радости! Как думаешь, Тимоха? Что, спишь уже?
Погруженный в свои мысли и дрему, я не заметил, как крепко заснул. А утром, едва забрезжил рассвет, торопливо поднялся. Евгений уже возился у печки. Наскоро закусили вчерашним супом и, стуча сапогами по стылой земле, заспешили к дальней гряде сопок. Там, где устье Белого ключа белело огромными известковыми валунами, лежали мешки, туго набитые корнем.
Подогреваемые желанием поскорее получить деньги за свою таёжную продукцию, мы без устали отмахали несколько километров. Издали увидели синюю кабину грузовика и, не сговариваясь, прибавили шагу.
Заготовитель Федькин хмуро поздоровался. Мы показали ему большую кучу мешков. Федькин заулыбался, подобрел. Ещё бы! Хороший навар ему будет. По килограмму скинет с мешка при взвешивании. На усушку, на утруску.
-- Славно потрудились. Молодцы! -- похвалил нас Федькин.
-- Старались, начальник, оправдать ваше доверие, -- весело подмигнул мне Евгений, забрасывая мешки в кузов машины. Я стоял на машине и едва успевал их складывать. Хотя мы добросовестно просушили аралию - корешки ломались со щелчком - Федькин сбавил с каждого мешка по два килограмма. Я хотел возмутиться, но Евгений толкнул меня в плечо.
-- Спокойно, Тимоха.
Федькин долго рылся в накладных, сверял расценки. Подсчитывал, прикидывал, прибавлял, отнимал. Вздохнув, словно отдавал свои кровные, отсчитал нам деньги.
Привыкший получать скромный оклад, я обалдело уставился на толстые пачки, оклеенные банковской бумагой.
Мой напарник получил ещё больше. Ведь он и до меня добывал корень.
Евгений, не торопясь, пересчитал деньги и, как мне показалось, равнодушно сложил их в потрёпанный рюкзак. Проверил застёжки, накинул на плечи заскорузлые лямки.
-- Погнали, Тимоха. Наведём шухеру!
В райцентр мы добрались на исходе дня. Магазин и ларьки уже закрылись.
-- Невезуха, -- огорчился Евгений, напяливая изодранную в тайге телогрейку. Ему не терпелось выбросить её и надеть приличную одежду. Пожимая на прощание ему руку, я спросил:
-- Ночевать где будешь?
-- У тётки...
-- Давай ко мне...
-- С такой видухой? Не-е! Не пойду!
-- Ну, бывай, Женя!
-- Пока ещё - Джон! Вот сброшу завтра эту рвань... Заживём, Тимоха! Крепко стиснул меня и размашисто зашагал на другой конец села.
На другой день у ворот моего дома скрипнула тормозами новенькая 'Нива' Федькина. Я вышел заготовителю навстречу
--А твоего дружка, того... Засадят, не иначе, -- ошарашил он меня новостью. -- Пьяный в раймаг припёрся, скандал учинил. Там милицию вызвали. Забрать его хотели. Да куда там?! Как шибанул милиционера дверями, так у того глаз заплыл. И убежал. Да куда ему кроме Белого ключа податься... В зимовье печурка есть, а на дворе сейчас холодрыга. Я так и сказал участковому Шумилову. Он туда сразу с двумя сержантами укатил. Поймали... Говорят, рецидивист этот Лебедев. И как ты не побоялся жить с ним? Карабин бы спёр, или ишо чего.
Я уже не слушал Федькина. Выкатил из сарая мотоцикл и, не разбирая дороги, рванул в Белый ключ.
Дверь зимовья, распахнутая настежь, поскрипывала на холодном ветру.
В избушке что-то краснело на полу. Не то кровь. Не то растоптанный сапогами лимонник.
Я наклонился и поднял с полу милицейскую пуговицу, какую-то бумажку. Это оказалась квитанция на почтовый перевод. Евгений все деньги отправил матери.
Смятых купюр на подоконнике не было. Чья-то рука сгребла их вместе с пылью.
Братья Ильмаковы
В предгорьях Сихотэ-Алиня есть таёжная деревушка Ильмаковка. Высятся вокруг неё кудрявые ильмы - огромные деревья с крепкими узловатыми корнями, подпирающими толстые корявые стволы. Летом здесь полно грибов-ильмаков, обильно облепляющих сырые валежины. А ещё в посёлке живут братья Ильмаковы: Иван, Степан и Фёдор. Все трое - бывшие охотники-промысловики. Каждому из них уже за шестьдесят, а потому капканы братьев давно пылятся в углу за печкой. Избёнка их самая первая за мостом через Калиновку, и при случае, спускаясь с перевала, загляните к этим добрым бородачам. Вас встретят радушно, напоят и накормят, предложат истопить баньку. Уходя, оставьте им пачку сахару, пакет крупы, банку консервов, коробку спичек. Они молча примут подарки, но в душе, конечно, обрадуются. Начнут хлопотать, чем отблагодарить вас, и непременно всунут в рюкзак берестяной туесок с лимонником или мёдом. Но если вы не поделитесь со стариками остатками своего таёжного провианта, то и тогда вас дружелюбно проводят до калитки, пожелают хорошей дороги, всыпят в карманы, чтоб не скучно было, калёных орехов. Но советы бывалых таёжников, охотничьи премудрости, которыми они наделят вас, окажутся самыми щедрыми дарами. Вы оцените эти наставления, когда вспомните о них в трудный момент.
Так случилось и со мной. Заплутав в тайге в снежную метель, я долго и безуспешно разводил костер. И совсем упал духом, но выручил совет братьев Ильмаковых. В глубоком сугробе я вырыл яму, набросал в неё лапника, прикрыл сучьями и ветвями. Забрался в сумрачное логово, и подложив рюкзак под голову, вытянулся на стылой постели. Снег скоро завалил моё убежище, и я подумал, что в норе этой не так уж плохо.
А вот ещё некоторые поученья, услышанные мною за ужином в доме Ильмаковых.
Случай с Иваном.
Один сезон бедствовали охотники с ружейными припасами. Не завезли их к сроку в район. Приходилось добывать порох, дробь и пули в городе. Ездить туда - только время терять. То магазин закрыт, то автобусы не ходят. А ноябрь для охотника всё равно, что август для хлебороба - самый страдный месяц. Каждый день дорог. Как нарочно по первой пороше Иван медвежьи следы отыскал. Но как пойдёшь тропить зверя с пустым патронташем?
Тут подвернулся ему знакомый лесник. Узнал о нужде Ивана, намекнул:
-- Помоги лесничему земельный участок под коттедж выбить - патронами завалю.
-- С какой же полки я достану этот самый участок? -- удивился охотник.
-- Ты медвежью шкуру добудешь, лесничий отвезёт её в город нужному человеку. Тот его вопрос решит, а мне лесничий за услугу лицензию на отстрел лося выхлопочет. Уразумел?
Делать нечего. Пришлось Ивану пообещать леснику ещё не добытую шкуру в обмен на пулевые патроны.
-- Сам лил, -- похвастал лесник, -- не пули, а снаряды бронебойные. Наповал косолапого уложат.
Забрал Иван второпях патроны, наскоро собрался и в тайгу. Быстро нашёл старые медвежьи следы и без труда начал их распутывать. Лёгок на ногу Иван. Через три дня след заметно посвежел. Иван пошёл осторожнее. Медведь крутился по чащобе, подходил к кедровым заломышам, выворотням, дуплистым деревьям и углублениям в скалах. Обнюхивал и осматривал их, готовясь залечь. Уже на закате солнца Иван заметил впереди огромную толстую липу. Он обошёл её на расстоянии вокруг. Следов медведя нигде не было.'Залёг в корнях липы', -- смекнул Иван, и, сняв двустволку с плеча, взвёл курки. Он всегда ходил на медведя в одиночку. Поправил нож на поясе, снял рюкзак, чтобы не мешал, и спокойно двинулся к липе. Он
