— Лучше заберем сначала сокровища.
— Ага! Только за мешками сбегаем.
— Нечего хихикать по ночам. Я сейчас открываю дверь. Мы туда — шмыг, и я дверь закрываю. Все понял?
Все. Только я лучше бы не туда — шмыг, а куда-нибудь подальше — шасть.
Алешка взялся за ржавое железное кольцо, уперся обеими ногами и потянул дверь на себя.
— Шмыг! — скомандовал.
Я смело шагнул в темноту и вой. Алешка за мной. И мы тут же закрыли за собой тяжелую дверь.
Темнота и холод. И пронизывающая сырость. И мертвая тишина. Только мелодичный звон капели.
Алешка включил фонарик. Сводчатое помещение. Сырые камни, на которых сверкают капельки воды — будто хитрые глазки неведомых существ. Посреди — каменный гроб. Без всякой крышки.
— Пошли, — шепнул Алешка. — Заберем изумруды и — домой.
Мы осторожно спустились по шатким каменным ступеням и приблизились к гробу, который стоял на мощных львиных лапах. Алешка заглянул внутрь:
— А где Марфуша?
Я подошел поближе. Гроб был пуст и напоминал большое каменное корыто. В котором, кроме векового слоя вековой пыли, ничего не было…
— Мы этого достойны, — сказал Алешка.
Глава IX. СКАЗКА-ПОДСКАЗКА
Мы пошли домой. Луна скрылась за облаками. Ей было нас жалко. Но тут Лешка назидательно сказал загадочную фразу:
— Надо, Дим, каждое дело доводить до конца.
Я молча согласился.
— Особенно, Дим, когда читаешь сказки.
Выдал, называется!
— И басни — тоже, — добавил я. — Особенно ихние морали.
— А что они говорят?
— Они говорят: не пытайтесь повторить.
— Это, Дим, для всяких дураков говорится. Для тех, кто моет кошек в стиральной машине и сушит их в микроволновке. Конфетку хочешь?
Нет алмазов, так и конфетка сойдет.
Луна снова появилась в ночном небе. Сбросила облако, словно одеяло. И тут же застрекотали кузнечики.
— Что мы маме скажем? — спросил я.
— Ерунда. Скажем, что испугались грозы и помчались под ее крылышко.
— Да грозы же не было!
— А мама не знает. Она спит.
Мы так и сделали. Сонная мама открыла нам дверь и ахнула:
— Что случилось?
— Мы по тебе соскучились под грозой, — ласково сказал Алешка.
— Не промокли? — встревожилась мама.
— Да ну! — отмахнулся Алешка. — Какой там дождь, одни молнии.
— Ложитесь-ка спать, — мама зевнула. — Вторник на носу. Яблоки папе купили? Куда вы?
— За яблоками, — Алешка хлопнул ресницами.
— В три часа ночи? Все ведь закрыто.
— Зато садов полно.
— Все! — мама щелкнула ключом в замке и положила его в карман халата. — Спать!
Мама ушла в свою комнату, а Лешка схватил мобильник.
— Ты кому? — испугался я.
— Бабушке Асте. Она там, бедная, волнуется. Ждет нашего звонка.
Он набрал номер и долго ждал.
— Астя, это ты? Костя? Какой еще Костя в три часа ночи! Я-то звоню куда надо! А куда я попал? В полицию? Ну, извините, что разбудил. Я вам утром позвоню, после завтрака.
Алешка смущенно отключился:
— Номер напутал. Давай теперь ты.
Мне очень не хотелось. Но что поделаешь. И я позвонил. И услышал:
— Зареченское отделение. Дежурный лейтенант Говоров. Слушаю вас.
— Извините, я ошибся. — И тут меня почему-то занесло: — Я вам завтра позвоню, после обеда. — Наверное, на моей психике отразился ночной вой из загробного подземелья.
— Это мама, наверное, неправильно Астин номер вбила, — сказал Алешка. — Она все время цифры путает. Потому что все время вперед смотрит.
Бабушкино счастье. Ну и нам повезло — причина, что не позвонили, нашлась.
Я быстренько разделся и юркнул под одеяло, на свою раскладушку.
— Гаси свет, — сказал я Алешке.
— Сейчас. — Он сидел на полу и быстро листал рукопись прадеда. В которой были сказки.
И, кажется, нашел нужное место. Впился в страницу глазами. Они у него бегали по строчкам, как мыши от кота. И вот он остановился, поднял голову и посмотрел на меня торжествующим взглядом.
— Нашел! Догадался! Сокровища на месте, Дим! Пошли заберем!
Я молча показал на часы.
— Ты так всю жизнь ни одного клада не найдешь. У тебя их из-под носа всякие прыткие обормоты будут выхватывать. Вот, смотри, — он протянул мне листок. — Тут все написано. Нужно только спуститься в колодец.
— За бабушкиной челюстью? — во весь рот зевнул я.
У Алешки потемнели от злости глаза.
— Когда поставят памятник бабушкиному дедушке… то есть отцу, я скажу, чтобы там написали слова: «Памятник сооружен на средства Алексея Оболенского. 3-й кл. 875-й московской школы». Съел? А Дмитрия Оболенского там не будет! Ты этого хочешь?
— Я спать хочу.
— Ну и спи. Я один пойду.
— Иди. Только чем ты дверь отопрешь? Фамильной бабушкиной вилкой? Ключи-то у мамы.
Алешка сердито фыркнул и улегся на свою постель. Долго ворочался, что-то ворчал, а потом, видно, что-то сообразил и затих, засопел…
Утро у нас получилось очень раннее. И веселое. Чуть свет в дверь кто-то истошно зазвонил. Мама пошла открывать. И что-то очень долго ее не было. Она почему-то была не в прихожей, а носилась по всей квартире, гремела, звенела и ругалась. А потом ворвалась в нашу комнату и содрала с нас одеяла:
— Куда вы ключи задевали, негодники?
А дверной звонок все так же надрывался. Это уже был не звон, а почти такой же вой, как в башенном подземелье.
— Где ключи? — мама разве что ногами не топала.
Алешка похлопал спросонья глазами и сказал:
— А разве в халате их нет?
