нас. Ранним утром мы вдруг слышим частую, все усиливающуюся, все приближающуюся стрельбу на совсем близком расстоянии (пара-другая верст от нашего шалаша). Это вызвало в нас уверенность, что мы выслежены и окружены. Выстрелы становились все чаще и ближе. Решаем уйти из шалаша. Крадучись, мы вышли и стали ползком пробираться в мелкий кустарник. Мы отошли версты на две от нашего шалаша. Выстрелы продолжались. Дальше открывалась большая дорога, и идти было некуда. Помню слова Владимира Ильича, сказанные не без волнения: «Ну, теперь, кажется, остается только суметь как следует умереть». Твердо запомнил эти слова Ильича... Оружия с собой у нас не было.
Однако стрельба скоро стала затихать, и через некоторое время мы с кучей предосторожностей стали возвращаться «домой» — в шалаш. Скоро дело разъяснилось. Пришли сыновья Емельяновых, которые рассказали нам, что это отряд юнкеров окружил Сестрорецкий завод на предмет разоружения рабочих. Помню, затем весело смеялись над тем, как сестрорецким рабочим удалось надуть юнкеров, отдавши им лишь небольшую часть плохих винтовок и сохранивши массу оружия в своих руках...
— Вот ко мне один приходил несколько раз. Охраной, говорит, ведал Ленина до революции Октябрьской. Никакого шалаша, говорит, в Разливе не было.
— Народ любит красивые легенды, — говорю я.
— Он отрицал это. Я тоже так думаю. Неужели не могли укрыть как следует? Главное — он написал там «Государство и революция».
Цит. по:
Бегство Ленина и Зиновьева, не имея практического смысла, было предосудительно с политической и моральной стороны. И я не удивляюсь, что примеру их — только двоих! — не последовали их собственные товарищи по партии и по июльским дням.
Рядом и кухня устроена: на кольях висит котелок, греется чай. Но ночью невыносимо: надоедливые комары совсем не дают покоя; как от них ни прячься, а они достигнут своего, и нередко приходится быть искусанным, но ничего не поделаешь — надо смириться.
…Как известно, было еще одно обстоятельство, которое усиливало одиум бегства Ленина в тысячи раз. Ведь помимо обвинения в восстании на Ленина была возведена чудовищная клевета, которой верили сотни тысяч и миллионы людей. Ленина обвиняли в преступлении, позорнейшем и гнуснейшем со всех точек зрения: в работе за деньги на германский генеральный штаб... Просто игнорировать это было нельзя… Но Ленин скрылся с таким обвинением на своем челе.
Это было нечто совсем особенное, беспримерное, непонятное. Любой смертный потребовал бы суда и следствия над собой в самых неблагоприятных условиях. Любой сделал бы лично, с максимальной активностью, у всех на глазах все возможное для своей реабилитации. Но Ленин предложил это сделать другим, своим противникам. А сам искал спасение в бегстве и скрылся.
Это было совершенно нестерпимо. У людей, принимавших «новое дело Дрейфуса» так близко к сердцу, как будто оно касалось их самих, опускались руки. Никаких слов осуждения тут не хватало. Но ведь честным людям сейчас нельзя было их и произносить...
Как бы то ни было, этот факт исчезновения Ленина я считаю бьющим в самый центр характеристики личности большевистского вождя и будущего правителя России. Так поступить мог только один Ленин на свете. Наполеону-Макиавелли показалось, что для его дела, для дела его партии будет выгоднее, если он убежит от своих обвинителей, не дав им перед лицом всей страны никакого ответа. И он пошел напролом, осуществляя свое намерение, — пошел прямолинейно и цинично.
Что выяснило следствие?
Следствие же, начатое Временным правительством, встретило яростную оппозицию не только со стороны большевиков и Петроградского Совета, но и со стороны многих правых социалистов. Оно было прекращено, так и не дав никаких результатов, в сентябре 1917 года, после корниловского мятежа.
Ряд допрошенных по делу свидетелей удостоверили, что в начале 1917 года Германия дошла до крайнего предела напряжения и ей был необходим самый скорый мир, что Ленин, проживая в немецкой Швейцарии, состоял в общении с Парвусом (он же Гельфанд), имеющим определенную репутацию немецкого агента, что Ленин посещал лагеря, в которых находились пленные украинцы, где и вел пропаганду об отделении Украины от России. В связи с его приездом, в Германии, не стесняясь, открыто говорили: «Ленин — это посол Вильгельма, подождите и увидите, что сделают наши деньги»,
В данных предварительного следствия имеются прямые указания на Ленина как германского агента и указывается, что, войдя с германским правительством в соглашение по поводу тех действий, которые должны способствовать успеху Германии в ее войне с Россией, он прибыл в Петроград, где при денежной поддержке со стороны Германии и стал проявлять деятельность, направленную к достижению этой цели. Выяснилось также, что Ленин и Зиновьев, проживая еще в октябре 1914 года в Австрии, близ Кракова, были арестованы австрийскими властями как русские подданные, но вскоре [были] освобождены с правом свободного выезда в Швейцарию, где и стали издавать журнал «Социал-демократ», в котором распространяли идеи о необходимости поражения России в настоящей войне. В одном из номеров этого журнала содержался призыв к русским гражданам — фактически содействовать поражению России.
Прокурор обвиняет // Единство. 1917. № 96. 22 июля
Такой взгляд Ленина и его ленинской партии диктовал Ленину стремиться к победе Германии над Россией. И к этой цели Ленин шел всеми средствами и придерживался принципа: «цель оправдывает средства».
А пораженческая пропаганда 1917 года, которую Ленин вел на немецкие деньги? Это же документально доказанный мировой исторической наукой факт!
Из имеющейся в распоряжении судебных властей многочисленной телеграфной корреспонденции усматривается, что между проживавшими в Петрограде Суменсон, Ульяновым (Лениным), Коллонтай и Козловским, с одной стороны, и с Фюрстенбергом (Ганецким) и Гельфандом (Парвусом), с другой существовала постоянная и обширная переписка. Хотя переписка эта и имеет указания на коммерческие сделки, высылку разных товаров и денежные операции, тем не менее, представляется достаточно оснований заключить, что эта переписка прикрывает собою сношения шпионского характера. Тем более что это один из обычных способов сокрытия истинного характера переписки, имеющей шпионский характер.
Прокурор обвиняет // Единство. 1917. № 96. 22 июля
Содержание писем было весьма лаконично, без всякого вхождения в какие-либо детали. В них просто
