— Товарищ Цанава знает твою биографию?
— Нет.
— Кто еще в курсе письма? Через кого ты его переправила?
— Через своего непосредственного начальника, майора НКГБ Григорьева.
— Так, это еще не так страшно. Я слышал, что он человек серьезный. А теперь скажи-ка мне, Анна Петровна. Когда ты в группе Мехлиса прибыла сюда, в Минск, к кому в первую очередь направился товарищ Мехлис?
— Как это, к кому? К товарищу Павлову, конечно. Мы же к нему и прилетели. Ой, нет, сначала мы поехали в ЦК КП Белоруссии к какому-то секретарю. Извините, не помню фамилии.
— Вот именно! И не к какому-то секретарю, а к первому секретарю ЦК компартии Белоруссии, товарищу Пономаренко Пантелеймону Кондратьевичу. Если бы ты в своем письме говорила о взаимодействии диверсионных отрядов и армии, то не было бы никаких проблем. Это все осталось бы между мной и Цанавой. Но ты использовала термин партизанская борьба. Этот термин означает войну народную. А кто в нашей стране руководит всем народом?
— Товарищ Сталин, конечно.
— А как называется должность товарища Сталина?
— Генеральный секретарь ЦК ВКП(б).
— Вот именно, ВКП(б). Это в рамках всего СССР. А в Республике Белоруссия всем руководит первый секретарь ЦК товарищ Пономаренко. Он, между прочим, еще и член Военного совета Западного особого военного округа. Понимаешь, что будет, если он узнает, что ты в своей бумаге его не упомянула?
— Не знаю, но думаю, что ничего хорошего.
— Слава богу, сообразила!
С этим словами Жуков снял трубку правительственного телефона и набрал какой-то номер.
— Лаврентий Фомич. Добрый день, Жуков беспокоит. Да, именно по этому поводу и звоню. Наша общая знакомая только сейчас ввела меня в курс дела. Что, так я и думал. Во сколько? Понятно, буду. Нет, ее брать не буду. Согласен, так и сделаем. Все, через час встречаемся у Пономаренко.
С этими словами Жуков положил трубку и снова уставился на меня.
— Ну что, поняла? Теперь мне с товарищем Цанавой нужно прикрыть задницу одной не в меру активной и не слишком умной чекистки, поскольку такие вещи товарищ Пономаренко очень не любит и очень хорошо помнит. Мы через час должны быть на приеме у Пономаренко, потому что его тоже вызвали в Москву. Почти наверняка именно по этому же вопросу. Значит так. Чтобы через двадцать минут духу твоего тут не было. Сначала мчи в Барановичи к своему начальнику. Все это обговори с ним. А потом можешь ехать к своему знакомому Окулову. Узнаешь, как проходят учения. Завтра в 15 часов должна быть в Москве. Летчикам я дам команду. Тебя прямо из Гродно доставят с Москву. А мы с товарищем Цанавой полетим вместе с товарищем Пономаренко на его самолете. Все понятно, выполняй.
— Нет, не все, товарищ генерал армии.
— Что еще?
Жуков даже несколько оторопел от такой наглости.
— Неправильно, что вы все летите на одном самолете. Ведь это голубая мечта любого диверсанта, угробить все руководство республики одним махом. Мне отец рассказывал, что в середине 60-х годов чуть ли не половина Генштаба СССР погибла в момент, потому что много генералов и маршалов летели на одном самолете.[64]
— Ладно. Об этом мы подумаем. Тут может быть ты и права. Иди.
175
Я выскочила из кабинета Жукова, красная как рак. Прямо по классике: хотела, как лучше, а получилось, как всегда. Отзвонила на аэродром, после чего прихватила вещички и покатила к летчикам. Короче уже через час я была в Барановичах у майора Григорьева. Пока майор был занят, я решила, что сегодня ехать к Окулову нет смысла — все равно занятия уже закончатся. А вот завтра с утра самое то. Будет потом, чем отчитаться в Москве. Так что вечер смогу провести дома. Всего второй за две недели. Я еще успела позвонить Васе и сообщить, что через пару часов буду дома, чему он весьма обрадовался. Тут меня пригласили к Григорьеву.
— Здравия желаю, товарищ майор.
— Здравствуй, лейтенант госбезопасности. Ты ведь после присвоения нового звания так и не показалась у меня, а должна была представиться по всей форме. Ладно, дело прошлое. Давай лучше поговорим о текущих делах. Что у тебя там стряслось? Ведь ты теперь важная птица, и без веской причины в наших краях не показываешься.
— Я, Валентин Петрович, с той бумагой, которую посылала через вас, допустила одну оплошность.
— Да, странно? А я ничего такого не заметил. На, вот сама посмотри.
С этими словами майор хитро посмотрел на меня и протянул папку с моей бумагой. Интересно, а что же тогда было отправлено в Москву? Я открыла папку. Сверху лежала моя бумага со всеми рисунками. А под ней все то же самое, только с напечатанным текстом. Стоп. Рисунки-то не совсем мои. И текста намного больше. Но главное, что тут присутствовала фамилия Пономаренко, и было указано, что именно он будет возглавлять все партизанское движение в республике. Товарищ Цанава будет отвечать за диверсионные отряды, а Жуков, как и положено, за армию.
— Валентин Петрович! Ну, вы меня выручили! Век не забуду. А можно сейчас от вас позвонить?
— Можно, но не нужно. Мне звонил генерал Жуков, и я ему рассказал, какую именно бумагу переправил в Москву от твоего имени. Так что сегодня можешь спать спокойно. Но на будущее запомни, что не всегда у тебя под рукой будет майор Григорьев, который сможет исправить твои ошибки.
Да, настала моя очередь пить взахлеб из графина. Правда пила я все-таки из стакана, любезно представленного мне майором, а не из горла. Наконец, пришла в себя и сразу вспомнила о других делах.
— Валентин Петрович. Тут ко мне из Москвы в Минск приехал один бывший царский полковник. Горит желанием воевать против немцев в партизанском отряде. Рекомендован самим маршалом Шапошниковым. Товарищ Жуков про него знает и пока зачислил его в штаб Западного округа на должность переводчика. Зовут этого бывшего Романов Аристарх Ксенофонтович. Сейчас я попросила его заказать несколько арбалетов для диверсий, а также продумать различные гадости для немцев, чтобы им жизнь медом не казалась. Если что, он обратится к вам за помощью.
— Романов, говоришь. Хорошо. Записал. А теперь давай, отправляйся домой. Василий наверняка заждался. Внизу тебя уже ждут сопровождающие. Пока на дорогах, правда, стало поспокойнее, но если твои прогнозы правильны, то это спокойствие ненадолго.
— Спасибо, Валентин Петрович.
Тут я понизила голос и добавила.
— Надеюсь увидеться с вами еще до начала войны.
— Тьфу на тебя, Анюта. Уезжай быстрее домой в Гродно.
Я вышла и села в машину, которая повезла меня в Гродно. На заднем сиденье расположились два бойца моей личной охраны. Это вам не у Пронькиных!
По дороге мне пришла в голову мысль, что завтра ведь пятница, тринадцатое. Кошмарный день! Согласно классике хуже, чем пятница, тринадцатое, может быть только суббота, четырнадцатое. Да, два таких дня подряд пережить совсем не просто. Надо к этому готовиться. А пока быстрее домой.
176
