антидот. Семь баллов. А у тебя, Апион?
— Чёрного.
— Плохо! Очень плохо! Ноль баллов. Класс, ложись!
Мы со Снежаной подошёл к избе Ирвэна, стоящей в лесу. Она мало отличалась от большинства изб Мойрении — а также Гиперборея и Масхона. Над дверью висел коровий череп, как и над большинством входных дверей языческих домов. Только глазницы этого черепа горели зелёным огнём, как глазницы на навершиях некромантских посохов. Похоже, Ирвэн вложил в них фосфорный камень, намазанный зелёным краской.
Да уж, страсть к зрелищности у старика Ирвэна не отнять. И, будучи чужаком в этом мире, старик полюбил уединение. Хотя какой он старик? Только недавно перевалил за четвёртый десяток В том, что Ирвэн любил уединение, сомневаться не приходилось: на двери красовалась надпись на мойренском языке: «Всяк сюда входящий превратится в жабу». Правда, большинство селян не умело читать, поэтому к надписи прилагалась иллюстрация — череп с двумя костями, дрожащий человечек, стрелка в виде молнии, и жаба.
— Жди здесь, — сказал я Снежане и постучал в дверь.
— Ну кого там ещё демоны приволокли?! — раздражённо произнёс из-за двери голос Ирвэна на языке Мойрении, которым он уже овладел вполне сносно после штудирования тетрадей, которые я ему дал. — Если ты, крестьянская харя, не умеешь читать, смотри рисунок: войдёшь в мой дом — и превратишься в жабу!
— Открывай, Ирвэн, это я! — ответил я на вестландском языке.
Ирвэн отворил дверь и осмотрел меня:
— Апион! Почему ты обгорел? Почему твоя мантия так похожа на лохмотья? Дружище, у тебя что, в академии был пожар?
— Ты недалёк от истины! Мы проводили эксперименты по алхимии, и я, похоже, перегрел своё зелье — вот оно и бабахнуло. Похоже, я плохой алхимик. Не мог бы ты меня подтянуть?
— Помнишь, что я говорил в день битвы с Хаммоном?
— Ты сказал: «в тот день, когда я проиграю из-за алхимиков противника, можете смело отправлять меня обратно в ад!»
— Правильно! И клянусь! Боги, можете отправлять меня в ад, если я не сделаю из этого парня алхимика!
После одного из дополнительных занятий по алхимии с Ирвэном я вышел из его избы, держа за спиной руку. У входа ждала Снежана.
— Апион! Что с тобой?! Почему ты держишь руку за спиной.
— Да ничего особенного. Просто не хочу показывать.
— Почему?
— Ладно, смотри. Моя рука просто перевязана, — я показал девушке руку. — Когда доберёмся до академии, и я немного отдохну, то, думаю, что смогу подлечить её.
— А что всё-таки случилось?!
— Мы с Ирвэном проводили опыты, и мне на руку попала лимонная кислота!
— Но ведь лимонная кислота не оставляет ожогов.
— А я решил нейтрализовать её щёлочью. Вот и вышло как всегда.
Шли дни и недели. Мне выдали новую мантию взамен обгоревшей старой. Ирвэн серьёзно подтянул меня по алхимии. И мне даже удалось самостоятельно сварить зелье трансмогрификации, превращающее лошадь в крылатого полудемона.
После множества практик я стал самым лучшим студентом на своём потоке по всем дисциплинам, если не считать нечистологии, по которой, несмотря на отличные знания, архимаг Земидар не хотел ставить мне хороших оценок. Но я отвечал много, и Земидар волей-неволей ставил мне баллы, которых в сумме вполне хватало на допуск к зачёту.
Как и в тюремной школе, учёба давалась легко. Даже слишком легко — и оттого стала скучной. После лекций я часами просиживал в библиотеке академии — и читал дополнительные источники по теоретической и практической магии, в том числе и учебники старших курсов. По утрам, когда вся академия ещё спала, я практиковал аргомантию, и Громобой отмечал, что уровень моих заклятий приблизительно соответствует третьему курсу, а то и четвёртому. Я вообще не прибегал к словесным формулировкам при колдовстве.
Я постучал в дверь архимага Артемия:
— Можно войти, учитель?
— Проходи, Апион!
— Учитель, в одном из учебников третьего курса я нашёл методику, позволявшую закрывать своё сознание от посторонних наблюдателей. Не мог бы ты проконтроливать моё овладение этой методикой?
— Но, Апион! Эта методика преподаётся только на старших курсах! Если ей начнёт пользоваться новичок, он может нанести серьёзный урон своему разуму.
— Я боюсь Земидара, учитель! Боюсь, что, выпотрошив мой ум, он будет знать ненужные вещи, относящиеся к моему прошлому.
— Твой разум довольно легко читается, Апион. Я сам признаюсь, что знаю кое-что о твоём прошлом. Но даю слово архимага, что твои секреты останутся между нами. Что же касается обучения, то я предупреждаю, что не готов обучать первокурсника методикам, грозящим неподготовленному разуму полным коллапсом. Эта ответственность слишком велика для меня.
— Это — мой выбор, учитель! Я сам беру на себя ответственность за все последствия. И я уверен, что их не будет.
— Почему же?
— У меня уже есть опыт закрытия разума от внешнего вмешательства. Четыре года назад я уже обучался магии у частного учителя. И обрёл навык защиты разума от ментального внушения.
— Что же, тогда мне будет гораздо легче с тобой работать. Ты уже умеешь закрывать свой разум от записи извне — но чтобы закрыть его и от чтения извне, надо немного потрудиться.
Методика закрытия мыслей от прочтения оказалась очень лёгкой, по крайней мере, для меня. Общие принципы оказались теми же, что и у закрытия разума от внушений извне: создать вокруг своей сущности непроницаемый энергетический барьер, похожий на клетку. Только когда я делал свой разум стойким к внушениям, эта клетка навсегда приросла к нему, увеличив мою собственную волю, а тут придётся держать её самостоятельно каждый раз, когда надо. Но это легко. Сам Артемий во время тренировок на первых двух занятиях умудрялся прорваться сквозь прутья моего разума, и я, постоянно заставляя себя не думать о нежелательных для учителя событиях, вроде отсидки в тюрьме или интимной связи со Снежаной, именно об этих событиях и думал. Артемий делал вид, что ничего не заметил, но повторял, что моя защита хоть и хороша, но несовершенна. А на третий раз он уже не нашёл никакого изъяна. После трёх индивидуальных занятий с Артемием я уже совершенно не боялся Земидара — и мог давать свободу своим мыслям на занятиях этого мрачного мага.
Также я очень быстро овладел методикой, позволяющей пускать несколько шаровых молний подряд. И отныне любые выпускаемые мной молнии не просто летели вперёд по прямой, а подчинялись силе моей воли. Громобой остался доволен моим прогрессом.
Стоял конец ноября. Холмы южной Мойрении осыпал первый снег. Я стоял во дворе академии под тёмным небом зимнего утра и практиковался в аргомантии перед тремя мишенями, очень похожими на стандартные, на которых обычно тренировались лучники.
Только у этих мишеней имелась одна особенность: они были защищены от испепеления магией.
